Выбравшись из зарослей кустарника, он был поражен внезапно открывшимся ему необозримым простором. У Робина перехватило дыхание. Раскинувшееся перед ним поле уходило далеко за линию горизонта. Прямо над его головой пролетели две вороны. Стояла такая тишина, что было слышно поскрипывание птичьих крыльев, рассекающих воздух.

Город назывался Поко-Джанкшен. Путь до него был неблизким, но справа, в самом конце пустынной дороги, уже показались крыши предместья.

Робин добрался до окраины города, так никого и не встретив. Он совсем пришел в себя и наконец обратил внимание на свою одежду – грубую, сшитую из дешевой ткани. Это тряпье напомнило ему наряд Пако, в котором тот щеголял в день их последней встречи. Без формы полковника, эполет, медалей, орденской ленты рыцаря Тевтонского ордена Робин вдруг почувствовал себя голым. Он невольно провел рукой по бедру, где прежде висел миниатюрный кортик, атрибут парадного мундира, но его, разумеется, там не оказалось. Вместо начищенных сапожек на ногах его были смешные светлые башмаки с толстыми шнурками и нелепой, лишенной всякого смысла надписью «Nike» . «Это, наверное, сабо, – подумал Робин. – Мягкие сабо для бедняков. Они – обязательное дополнение моего маскарадного костюма. Я должен слиться с народом, ничем не отличаться от других».

Выйдя на главную улицу города, он встретил первого в его жизни чернокожего. Раньше ему не доводилось видеть их, как говорится, живьем. Все знания о цветных людях Робин почерпнул из исторических фильмов, которые показывала ему Антония, и для него понятие афро-американец было связано с закованными в цепи нубийскими рабами на галерах. Робин удивился и даже испытал унижение от того, что чернокожий человек был одет в точности как он.

За те полчаса, что мальчик провел на улицах города, ему пришлось не раз испытать чувство отвращения. Центральная улица показалась ему ужасающе грязной. То и дело попадались угрюмого вида подростки, от которых дурно пахло и на чьих лицах была написана непроходимая глупость. Они нагло разглядывали Робина, нисколько не заботясь о том, чтобы выказать ему почтение, подобающее его высокому рангу. Да и сам город вполне соответствовал своим обитателям. Дома были на редкость некрасивы: ни мраморных колонн, ни портиков, ни статуй. Взрослое население одевалось отвратительно, никто не носил мундиров, женщины поражали толщиной. Дорогу загромождало огромное количество шумных автомобилей, источавших тошнотворные запахи. Каких только форм и расцветок машин тут не было! Но сколько ни присматривался Робин, он так и не увидел ни одной лошади, ни одной кареты.

Однако самое неприятное было в другом: никто не обращал на него внимания. В толпе Робина толкали, пихали, словно он был какой-нибудь собачонкой. Хуже того: его никто не удостоил даже взгляда, уж к чему-чему, а к этому он не привык. Во дворце при каждом его появлении все перед ним склонялись, девочки замирали в реверансе. Здесь же Робин оставался невидимкой, разговоры не умолкали, а взгляды людей скользили где-то над его головой. Он был для них ничем, пустым местом. Это открытие повергло мальчика в отчаяние, его вновь охватила тревога.