Зачем это было нужно, я по-прежнему не спрашивал – если понадобится, расскажут. Но примерно в это же время среди прочих преподавателей появился изрядно немолодой то ли лесник, то ли охотник, а то ли егерь. Именно с ним я стал потихоньку учиться совсем другим премудростям. И только с ним мне дозволялось на некоторое время покидать мою тюрьму. Из башни мы уходили, естественно, порталом. Как оказалось, это был единственный способ ее покинуть. Причем уходили далеко. В глухие леса. В горы. В степь. И даже парочку раз в пустыню. Людей я там ни разу не видел. Ни с кем, кроме угрюмого егеря, не общался. Зато постепенно учился выживать. Читать звериные следы. Спать на голой земле. Тому, как развести костер. Как ездить верхом и ухаживать за лошадьми. Как распознать съедобный гриб, плод, ягоду или корешок…
Не знаю, любил ли его величество охотиться, но, по-видимому, его тени было положено знать все. Причем не только знать, но и уметь, вплоть до того, что из ничего сварить съедобную похлебку или освежевать собственноручно убитую дичь.
Однажды Тизар заметил кровь у меня на подбородке и, когда я бесстрастно сообщил, что она не моя, со вздохом признал, что жуткие твари, которых я убивал сотнями – подопытные образцы из его личной лаборатории. Плоды неудачных экспериментов. Магически измененные звери, птицы, даже грызуны, которых я отправлял на тот свет, даже не задумываясь об их происхождении. А когда это все-таки стало известным, в моей душе ничего не ворохнулось. Ни любопытства, ни раздражения, ни облегчения. Вообще ни-че-го.
– Бедный мальчик, – неожиданно тихо сказал Тизар и погладил мою бритую голову. – Мне жаль, что тебе приходится так трудно. Но я, к сожалению, ничем не могу помочь.
Я поднял на него заторможенный взгляд и испытал что-то похожее на удивление, смешанной с благодарностью от мысли, что кому-то есть до меня дело. Мастер Зен был прекрасным учителем. Я бесконечно его уважал и преклонялся перед его невероятным искусством. Но порой его отстраненность отталкивала. И, взглянув на виноватое лицо мага, я вдруг очень ясно понял, что медленно, незаметно, но шаг за шагом превращаюсь в такую же тень. В тень самого себя. Отстраненную, зацикленную на поставленной задаче и равнодушную ко всему остальному.
В последние месяцы я даже во время боя научился впадать в некое подобие транса. Не думать. Не предполагать. Не участвовать в схватке разумом. И с каждым днем это состояние отрешенности становилось все привычнее и роднее. Я проваливался в него, едва открывал глаза. Находился в нем часами и даже сутками. Чувствовал себя на редкость комфортно. И день за днем просто существовал. Как кукла. Марионетка. Которая бездумно ходила, читала, охотно впитывала новые знания. Но откладывала их в дальний угол, про запас, потому что единственное, что для нее было важным – это дожить до конца очередного утомительного дня.
В последнее время эта отрешенность стала почти всеобъемлющей. Настолько, что я даже не порадовался, когда впервые за долгие годы сумел не проиграть поединок учителю всухую и умудрился пусть на излете, но все же достать его кончиком клинка. Вид человеческой крови не пробудил во мне никаких эмоций. Ни радости, ни огорчения, ни торжества. И только сейчас в мою голову закралась мысль: а если бы я зацепил учителя сильнее? Я бы и тогда стоял с бесстрастным видом, глядя, как под ногами расползается багровая лужа? Точно такая же, как та, что натекла под моим собственным телом еще в те времена, когда я привык считать себя женщиной?