Однако есть ещё бортовые киберсистемы «зашитые» в полётные скафандры и их повседневные аналоги. Они коннектятся с искином, но рассчитаны, прежде всего, на автономную работу, например в бою, в условиях применения противником «умного оружия» для перехвата или отключения управления.

В них-то и грузятся приложения, которые Макс создаёт на базе машинных языков древних дроидов — в новые модели создатели пихают искины, чтоб их можно было прокачивать далее.

— За чёртовы кредиты у этих жлобов, — прокомментировал Макс, — мы и без них справляемся.

Кроме программного оснащения дроидов, он создаёт обучающие программы. Например, лингвистику — французский, немецкий, русский, английский, шведский для немцев, шведок…

— А язык Фары? — вырвалось у меня.

— Она не обращалась, поэтому у меня нет ни малейшей базы, — грустно признался Макс, — ей ни к чему, она сама как-то справляется — легко общается по-шведски и по-французски. А остальные ей не нужны — она же в космос почти не выходит.

— Жаль.

— Не грусти, может быть, сам выучишь как-нибудь, — это было явная провокация, но я сказал со вздохом, — может быть. Тогда давай немецкий.

— Договорились, приходи со своим полётным скафом, — Макс деловито кивнул.

Поев, народ не спешил расходиться. Когда все поужинали и закрыли ячейки «кормушек», прямо из палубы выросли удобные кресла. Экипаж расселся, мы с Максом устроились рядом.

— Кино, не бойся, в этот раз настоящее, — пояснил он.

Переборка напротив нас будто растаяла, открылась звёздная панорама. Проявились символы, внизу побежала строчка перевода. Панорама оказалась ненастоящей, это была заставка кинофирмы.

Сам фильм я бы настоящим не назвал, голимое мыло. Какие-то четырёхрукие чешуйчатые уродцы ловко скакали на хвостах и допрыгались, конечно. Украли наследника владельца корпорации, синекожего мальца с огромными миндалевидными глазами без зрачков, или со зрачком во всю радужку, почти без носа и без губ, зато с большущим лобешником — на нём пульсировали трогательные жилки.

Большую часть картины заняли космические баталии, космические виды планет и станций, а в финале показали эпическое изничтожение с воздуха болотного гнездовья негодяев.

И, само собой, возвращение мальца папаше, отличающегося от него только ростом. Да и то не очень-то отличающегося. Впрочем, посмотрел я картину с интересом.

После финальных титров искин предупредила, что до включения гипноизлучателей сна осталось полчаса. Я подошёл к немцам и вручил девчонкам по изящному пакетику, достав их из оттопыренных карманов.

В ответ на вопросительные взгляды попросил открыть в каютах, перед сном, не раньше. Парни мне благодарно улыбнулись, а девушки без лишних разговоров потащили их на выход.

Я поплёлся в свою каюту. Зашёл в санузел, умылся, почистил зубы. Полюбовался на зубную щётку — ай да я! Прилёг на койку, уставился в потолок.

Вокруг симпатичные люди, но я всё равно один в непонятном мире. Космические корабли, чужие расы — это ладно, привыкну. Но отчего же нам не положено то и это? Почему всё так устроено?

— Желаете послушать лекцию об истории Содружества? — спросила вдруг Буханка.