…просторная синяя шерстяная юбка с вышивкой из белой ангорской шерсти, красные сафьяновые сапожки с золотистыми узорами и вкраплениями из нефрита, широкополая шляпа из белого фетра, из-под которой выбивались пышные волосы, крашеные хной.
А вот так «Нью-Йорк уорлд» отзывается о Есенине:
Вошел муж мадам Дункан. Он… выглядит мальчишкой, который был бы отличным полузащитником в любой футбольной команде, ростом он примерно 5 футов 10 дюймов, блондинистые, хорошо постриженные волосы, широкие плечи, узкие бедра и ноги, которые могут пробежать сотню ярдов за десять секунд.
А вот описание данное «Нью-Йорк геральд»:
Есенин выглядит моложе своих 27 лет. В одежде он ничем не отличается от обычного американского бизнесмена, будучи в простом сером твидовом костюме. Хотя он не говорит по-английски, он склонился над своей супругой и с улыбкой одобрял все, что она говорила репортерам. Оба они выглядели искренне влюбленными и не старались скрывать это…
Но семейное счастье или несчастье – это, конечно, хорошо, во все времена журналисты любят преподносить в светских хрониках подробности жизни известных людей. Изумляет другое: никто и не пытается поговорить с поэтом о поэзии. Все словно заранее решили, что ему нечего сказать, и поставили на нем крест. Меж тем я позволю себе привести здесь кусочек письма Сергея Александровича Иванову-Разумнику[80], датированного маем 1921 года, г. Ташкент, в котором Есенин как раз говорит о литературе:
– …Блок – поэт бесформенный, Клюев тоже. У них нет почти никакой фигуральности нашего языка, – пишет С. Есенин. – У Клюева они очень мелкие («черница-темь сядет с пяльцами под окошко шить златны воздухи», «Зой ку-ку загозье, гомон с гремью шыргунцами вешает на сучья», «туча – ель, а солнце – белка с раззолоченным хвостом» и т. д.). А Блок исключительно чувствует только простое слово по Гоголю, что «слово есть знак, которым человек человеку передает то, что им поймано в явлении внутреннем или внешнем».
Дорогой Разумник Васильевич, 500, 600 корней – хозяйство очень бедное, а ответвления словесных образов – дело довольно скучное. Чтобы быть стихотворным мастером, их нужно знать дьявольски. Ни Блок, ни Клюев этого не знают, так же как и вся братия многочисленных поэтов.
Я очень много болел за эти годы, очень много изучал язык и к ужасу своему увидел, что ни Пушкин, ни все мы, в том числе и я, не умели писать стихов.
Ведь стихи есть определенный вид словесной формы, где при лирическом, эпическом или изобретательном выявлении себя художник делает некоторое звуковое притяжение одного слова к другому, т. е. слова входят в одну и ту же произносительную орбиту или более или менее близкую.
Но такие рифмы, какими переполнено все наше творчество: достать – стать, пути – идти, голубица – скрыться, чайница – молчальница и т. д., и т. д. – ведь это же дикари только могут делать такие штуки. Положим, язык наш звучащих имеет всего 29 букв, а если разделить их на однородные типы, то и того меньше будет, но все же это не годится. Нужно если не буквенно, то хоть по смысловому понятию уметь отделять слова от одинаковости их значения.