>— О жизни, прожитой через жопу?
>— Заметь, сейчас про жопу сказала ты!
>— А как, скажите, иначе можно назвать существование человека, который настолько себя не любит? Менять пол — крайняя степень ненависти к себе. Что может рассказать интересного тот, которому все опостылело? Кому хочется стереть из реальности даже свою сущность?
>— Но признать, что хочешь ее стереть, а потом воплотить замысел и «родиться заново» очень сложно. Разве непонятно?
>— Понятно. Только читать о таком подвиге скучно.
>— Неправда! Это смотря как написать!
>— Как ни пиши, все псу под хвост.
>— Ты опять про жопу? Пошли хотя бы для разнообразия на...
>— Вся жизнь на хуй... кстати, неплохое название.
>— Отличное. Только тогда уже «Жизнь после хуя».
>— Тогда уже «Хуевая жизнь, или Пиздатое существование» .
>— «Банани и персики» — репортаж с петлей на хуе...
>— Я не поняла, ты серьезную книгу собираешься писать?
>— Конечно, кто же шутит с такими вещами? Только писать мы будем вдвоем, и, по-моему, мы уже начали.
>— Правы были большевики, что нельзя отдавать искусство в руки евреев: они все доведут до абсурда...
Мата Хари
Жена стала замечать, что муж перестал обращать на нее внимание.
Надела противогаз и спрашивает благоверного:
— Ничего не замечаешь?
— Брови, что ли, выщипала?
...Я становлюсь внимательным и подозрительным.
Превращаюсь в хитреца-изобретателя.
Я мог бы давать советы Штирлицу, сериал про которого смотрит вся страна.
У меня улучшился слух: сидя в квартире на нашем пятом этаже, слышу, как внизу открывается дверь подъезда.
В женских штучках становлюсь более изощренным, чем сами женщины. Вчера смастерил искусственные ресницы из старого мутонового воротника. Отрезал две узкие полоски, пощипал их, завил на карандаш и накрасил тушью. Приклеить решил на клей для дерева, найденный в отцовском ящике для инструментов... И приклеил бы, даже не задумавшись о том, что глаза могут НАВСЕГДА остаться склеенными... Помешало возвращение отца из рейса.
...Он, как обычно, привез кучу подарков мне и маме. Свои, мальчишечьи, я даже не хотел распаковывать, а вот у мамы... изумительные красные туфли. У меня даже сердце стало стучать медленнее.
«Мы должны их получить», — шепнула ОНА мне в ухо, и я вдруг осознал, что живу ЕЕ интересами. Моя жизнь растворялась, как в кислоте. То есть внешне я абсолютно нормальный мальчик, и каждый день, видя себя в зеркале, конечно же, не мог забыть об этом. Но ничего кроме апатии на этот счет не испытывал. С ЕЁ появлением исчезали старые желания и появлялись новые, совершенно неожиданные, а порой и опасные. Как, например, эти чертовы туфли. Я так сильно хочу их, что готов продать душу дьяволу...
Пока я как загипнотизированный смотрел на недоступные сокровища, мама их мерила. Туфли оказались немного маловаты. Точнее, требовали времени, чтобы быть по ноге.
— А на тебя налезут? Может, разносишь? — со смехом спросила она.
— Конечно, — на полном серьезе, скрывая радость согласился я.
Иногда я разнашивал ее обувь. Первый раз вызвался сам, а она не поинтересовалась, чего ради помогаю ... Мне показалось, туфли на мне сидят идеально, и я цокал каблуками по полу, пытаясь подражать женской походке.