– Я ее все равно увижу.

– Каким образом?

– Я приеду к тебе домой, я встречу ее в институте, я имею на это право. И я хотел бы с тобой это обсудить.

– Подожди. Я посмотрю свое расписание.

Он все равно придет, подумала она. Этот вопрос надо решить раз и навсегда.

– Хорошо, – сказала она. – Встретимся в пять часов, у меня будет минут двадцать.

– Где?

– Там же, где встречались в последний раз, двадцать лет назад.

– Ты имеешь в виду площадь Восстания?

– Я имею в виду скамейку на Суворовском бульваре напротив Дома журналистов.

– Очень романтично.

– Скорее прозаично. В четыре у меня встреча в министерстве на Новом Арбате, а от министерства до этой скамейки я дойду за пять минут. – И Катерина повесила трубку.

У нее все вдруг разладилось. Она раздраженно и сварливо отчитала главного бухгалтера, которая была не так уж и виновата. Оборвала работницу, которая пыталась перехватить ее во дворе. В министерстве нахамила новому начальнику главка (он пришел вместо Петрова), хотя он был не виноват – новый человек на новом месте многого еще не знал. Начальник главка стерпел ее ехидные замечания по поводу его компетенции, но наверняка запомнит все это и со временем ответит ей тем же хамством. Что это со мною случилось, подумала она с некоторой даже растерянностью и поняла: она не хочет встречи с Рачковым.

Пока шла до бульвара, несколько успокоилась. Ее поразило, что за двадцать лет здесь ничего не изменилось. Так же играли в шахматы старики, и вокруг них так же стояли пенсионеры, анализируя каждый сделанный ход. Может быть, это были те же старики, которых она видела двадцать лет назад, хотя те, наверное, уже умерли. Это были другие старики. Двадцать лет назад их не могло быть на бульваре, они еще были крепкими пятидесятилетними мужиками!

Один из стариков учил ходить внука. На одной из скамеек сидели две юные женщины и качали в колясках детей. Вполне возможно, что та девочка, которую двадцать лет назад здесь учил ходить дед, выросла, вышла замуж, родила дочку и качает ее сейчас, читая толстый журнал.

Их скамейка была занята молодой парой. Катерина вспомнила, как она просила Рачкова найти врача, который бы согласился сделать аборт. А тот отвечал, что это ее женские дела и что этим должна заниматься их поликлиника, она даже вспомнила его слова: «В конце концов, у нас самая лучшая и бесплатная медицина в мире». И как он побежал к троллейбусу и даже не оглянулся.

Рачков увидел ее сразу. Он курил и о чем-то сосредоточенно думал. Был он в модном плаще. Красив, подумала Катерина. В таких влюбляются и двадцатилетние. На коленях Рачкова лежал букет роз. Удар нанесу сразу, решила она и, не здороваясь, спросила:

– Ты сегодня один? Без мамы?

– Мама умерла восемь лет назад, – ответил Рачков.

– Извини. И давай закончим этот разговор. Собственно, мы его закончили двадцать лет назад.

– Я хочу видеть свою дочь. – В сказанном было столько решимости, что Катерина растерялась.

– Поздно спохватился. Какая она тебе дочь? Ты ее не воспитывал. Встретив, даже не узнаешь.

– Да, я виноват, – согласился Рачков. – Да, я был глупый, молодой. Если бы ты мне сообщила, что родилась дочь, может быть, все было бы по-другому.