— Ах, Катенька, способности ваши меня просто околдовывают, — вздохнул майор. — Насчет трезвой памяти понял, коньяк закупориваю. Будем готовиться к отбою?

— Да, пожалуй, лучше выспаться. В поезде может и не получиться. Только давайте комнату проветрим. А то сигарка ваша… отнюдь не кубинская.

— Виноват! — Виктор Михайлович поспешно затушил сигару. — Потом додымлю. Может, еще чаю, Катенька?

— Нет уж. Чай тоже не цейлонский, да и "удобства" в коридоре. Вы у окошка подышите, я быстренько умоюсь.

Катя умывалась в тазу, обвязав вокруг талии блузку. Виктор Михайлович стоял у открытого окна. В сгущающихся сумерках слышались отзвуки далекого духового оркестра, смех и веселые голоса.

— Гуляют господа. Ишь ты, два дня прошло после пролетарской диктатуры, а уже старый режим вовсю цветет. Ужасы черезвычайки, ужасы черезвычайки…. Да, небрежно коллеги работали, — пробурчал майор.

— Те, что сейчас пришли, не лучше, — пробурчала Катя, вытираясь пахнущим скипидаром полотенцем. — Вечно на этой земле бардак. Пьянки, гулянки. Вроде бы комендантский час должен быть. Не дадут нам выспаться, буржуины.

— Ликуют по поводу счастливого освобождения от хамской пяты революционной толпы.

— Вы, гражданин Не-Маяковский, идите, умойтесь, — сказала Катя. — Ляжете на кроватке, я в кресле устроюсь. И без неуместных дискуссий. Я раздобреть на украинских колбасах не успела, в кресле вполне умещусь.

— В кресле, так в кресле. Как скажите, Катенька. Я человек покладистый, в быту нетребовательный. Сейчас ополоснусь хорошенечко.

— Витюш, если появились мысли насчет непринужденного товарищеского минетика и прочих шалостей, то отставь их подальше. Не прокатит. До Москвы отложи. Или прогуляйся, сними барышню какую-нибудь сочувствующую Белому движению. Ты у нас сейчас господин импозантный, девицы живо купятся.

— А что, идея интересная, — пробормотал Виктор Михайлович. — Где еще неподдельную русскую дворяночку в койку заполучишь? Жаль, завтра вставать рано.

Катя, укрывшись пыльником, устроилась в старом кресле. По ногам, обтянутым чулками, гулял сквознячок, но это было даже приятно. За окном небо затянуло тучами, где-то над городом собиралась гроза. В переулке заливисто и бессмысленно хохотала женщина. Внизу, на первом этаже, завели граммофон.

"Чтоб они сдохли, — раздраженно подумала Катя, — попробуй теперь засни. Везде попса".

Виктор Михайлович лежал на постели неподвижно, потом повернулся на бок, взбил плоскую подушку.

— Катюша, иди сюда, а? Рано еще спать.

— Вы, Виктор Михайлович, расслабьтесь. Просчитайте наши завтрашние действия, поразмышляйте над теорией хроноперемещений, и баиньки. А от сексуальных мыслей в вашем возрасте давление поднимается.

Майор печально вздохнул, сел:

— Ну, чего так, а? Мы люди свободные, взрослые. Я же вижу, что ты на меня без отвращения посматриваешь. Ты из девушек самостоятельных, не комплексующих, следовательно, нежность опытного мужчины вполне способна оценить. Честное слово, я как твои изумрудные глаза увидел…

— Тьфу, блин! Еще и на лирику потянуло? Отстань, говорю. Не дам.

— Грубая ты. Зато уж такая красивая, что даже…. Давай поэкспериментируем, не пожалеешь, обещаю.