Ночью к вокзалу осторожно, без огней, подползла бронеплатформа. Короткий ствол горной трехдюймовки принюхивался к предутренней тишине. С передней платформы, блиндированной мешками с песком, соскочил поручик с двумя солдатами. Настороженно озираясь, солдаты пошли к темному зданию вокзала. Герман, в компании двоих незадачливых путешественников, застрявших проездом из Луганска, наблюдал из окна. Решился. Одергивая шинель, кинулся к двери.
— Господин поручик, красных в городе нет. Ушли. Полное безвластие. Докладывал прапорщик Земляков-Голутвин. Разрешите присоединиться к вашему отряду?
Поручик опустил маузер:
— Давно здесь, прапорщик?
— Был откомандирован приказом генерала Корнилова для возобновления работ на заводе оптического стекла. Потом тиф. Пока оправился…
— Понятно, — поручик одобрительно посмотрел на артиллерийские эмблемы. — Батареец?
— Оптик, — признался Герман.
— Вижу, — засмеялся доброволец, кивая на очки прапорщика. — Окрестности знаете?
— Вполне, — твердо заверил Герман, все еще не веря, что полуложь проскочит с легкостью.
— Мы — разведка. Имеем задание проверить дорогу до города и дальше. Проводник не помешает.
***
Колеса постукивали на стыках рельсов. Герман с поручиком устроились за мешками по правому борту платформы. Впереди сидели двое наблюдателей и пулеметчики у "максима".
— Так и летим с ветерком, — сказал поручик. — Красные бегут, только лапти сверкают. Вы, кстати, знаете, их здешний главнокомандующий, Ворошилов, — из шахтеров. Учит краснозадых окапываться в три профиля. Да-с, с городом придется повозиться. Ничего, дня за три управимся. Бегут, коммунарии, бегут.
— Надеюсь, этот Ворошилов будет незаменим на каторге. Как говорится, "личным примером вдохновит", — пробормотал Герман.
— Шутите? — поручик тихо засмеялся. — Вот уж — дудки! На Красной площади. На фонарях. Не спеша. И сначала обязательно шкуру содрать. Хотя бы с ног. Комиссары, знаете ли, обожают кавалерийские сапоги. Все до одного получат, будьте спокойны. Хотели свободы варварства — хлебайте досыта.
— На Красной площади фонарей не хватит.
— Говорю же — не спеша. Прилюдно. Под барабаны. Что-то вы не веселы, Земляков-Голутвин. У нас так не принято. У нас и в штыки с шутками ходят. Мандражируете с непривычки?
— У меня мама в Москве умерла. Недавно узнал.
— Сочувствую. Ничего, через пару недель, максимум через месяц, будем в первопрестольной. Наведем порядок.
Герман думал о том, как будет искать могилу матери. Представить тенистый и спокойный Нескучный сад, превращенный в кладбище, решительно не удавалось.
— Вашбродь, кажись, к стрелкам подходим, — доложил наблюдатель.
— Там входные стрелки, и будка смотрителя, — поспешно сказал Герман. — Надо бы проверить.
Бронеплощадка сбавила ход. Солдаты спрыгнули на насыпь. Герман соскочил следом. Вокруг клубилась полутьма раннего летнего утра. Просто удивительно, насколько тихо. За спиной притаился огромный зверь-паровоз. Тихо дышал жаром и угольной пылью.
— Шуфрич, чего ждем? — вполголоса спросили с бронеплощадки. — Рассвет скоро.
— Сейчас сделаем, Петр Константинович, — отозвался поручик. — Значит, мы к стрелкам. Вы, прапорщик, проверьте хижину. Федор, сходи с господином прапорщиком.