ТИМА. Да вот он сам, Степан Феофанович.
ДВОРНИК (навеселе). Герка! Герка! Кончай тлетворную! Гони нашу!
«Рябинушку»!
ДИМКА. Тетя Эльва, идемте танцевать! Герка, прибавь звука! Тетя Эльва хочет рок кинуть.
ТЕТЯ ЭЛЬВА. Тима, участкового позовите!
НАША МАМА. Дмитрий, домой!
ПЕТЯ КРАВЧЕНКО. Товарищи, у меня завтра зачет по сопромату. Из-под арки появляется Игорь-Ключник.
ИГОРЬ. Граждане, что тут за шюм? Что тут за шюм, Тимка?
ТИМА. Кому Тимка, а отбросам общества…
ИГОРЬ. Слюшай ты, несимпатичный хулиган…
ТИМА. Бросьте, Игорь. Нам ли с вами?
ДЯДЯ ИЛЬЯ. Это ж ужас, что за дом! Боже ж мой, что за дом!
ДВОРНИК. «Рябинушку»!
ГЕРА (в микрофон). Концерт звукозаписи по заявкам жильцов нашего дома окончен. Пишите нам по адресу: «Барселона», радиоцентр.
ТЕТЯ ЭЛЬВА. Я на вас найду управу, развратники!
И все начинает затихать. Прикрываются окна, расходятся люди со двора.
Это обычный воскресный вечер, но я чувствую, что Борис поражен. Наш дом постоянно поражает Бориса. Еще бы, ведь он живет на девятом этаже в могучем доме на Можайке, опоясанном снизу такой массой гранита, которой бы хватило на целую сотню конных памятников.
– Виктор, я, пожалуй, пойду, – говорит Борис.
– Пока, – говорю я, – до завтра.
Прямой и подтянутый идет мой друг Боря, надежда нашей науки. Ничего я ему не доказал. И вообще я, должно быть, никогда ничего ему не докажу.
ДИМКА. Проклятое дупло это, а не дом! Взорвать бы его к чертям!
АЛИК. Нельзя. Надо его оставить как натуру. Здесь можно снимать неореалистические фильмы.
ЮРКА. За год четыре дома на нашей улице снесли, а этот стоит.
ДИМКА. И даже не дрожит под ветром эпохи. Эпоха, ребята, мимо идет.
ЮРКА. Валерка переехал на Юго-Запад. Потрясные дома там. Во дворах теннисные корты. Блеск!
ДИМКА. Взорвем «Барселону»?
АЛИК. Да нельзя же, я тебе говорю, взрывать такую натуру.
ДИМКА. Сбежим?
ЮРКА. Окна там, что ты! Внизу сплошное стекло. Модерн!
АЛИК. Неужели и мы, как наши родители, всю свою жизнь проведем в «Барселоне»?
ДИМКА. Взорвем?
ЮРКА. Насчет всей жизни не знаю, а это лето точно. Галачьян в Будапешт поедет, а я буду диктанты писать.
ДИМКА. Сбежим?
ЮРКА. Конь мой ликует…
ДИМКА. Сбежим?
АЛИК. Куда?
ДИМКА. Куда… Ну, для начала хотя бы на Рижское взморье.
ЮРКА. То есть как это так?
ДИМКА. А так, уедем, и все. Хватит! Мне это надоело. Целое лето вкалывать над учебниками, и ходить по магазинам, и слушать проповеди.
Отдохнуть нам надо или нет? Никто ведь не думает о том, что нам надо отдохнуть. Дудки! Уедем! Ура! Как это раньше мне в голову не приходило?
АЛИК. А как же родители? Как же мой дед?
ЮРКА. А мой конь?
ДИМКА. Слезай с коня, иди пешком. Что вы, парни? Мы же мощные ребята, а ведем себя, как хлюпики. Вперед! К морю! В жизнь! Ура! Что я думал раньше, идиот!
АЛИК. А как же мое поступление во ВГИК?
ЮРКА. А мое в Инфизкульт? Это тебе, Димка, хорошо. Ты еще ничего не придумал, куда идти.
ДИМКА. Институт! Смешно. В институты принимают до тридцати пяти лет, а нам семнадцать! У нас в запасе еще восемнадцать лет! Вы себе представляете, мальчики, как можно провести годик-другой? Мчаться вперед: на поездах, на попутных машинах, пешком, вплавь, заглатывать километры. Стоп! Поработали где-нибудь, надоело – дальше! Алька, вспомни про Горького и Джека Лондона.