Нам неслыханно повезло. Опера-сыскари, пока мы до них добирались, уже успели опознать по нарисованным с моих слов портретам аж четверых обалдуев и, отделив их от остальных доставленных в управление смутьянов, поспешили развести молодчиков по отдельным кабинетам для допроса. Мне оставалось лишь подтвердить правильность выбора ретивых колег, сравнив подозреваемых с собственными воспоминаниями.

Вот только при опознании возникли некоторые трудности. Вид все эти товарищи имели весьма помятый и потрёпанный. Наверное, ещё даже хуже, чем я сам. Очень сложно узнать человека, когда у него пол рожи фингалом заплыло или нос всмятку.

Я даже сгоряча выразил операм претензии по поводу их излишнего энтузиазма. На что получил не очень вежливое пожелание отправиться по весьма конкретному адресу. Потому как господ революционеров доставили в управу уже в изрядно ухайдаканом виде. И, скорее всего, это были как раз те чересчур активные молодые люди, что вместе с другими товарищами полезли в драку с нашей троицей. Значит, это мы сами их так и разукрасили. А допрашивать их ещё никто толком даже и не начинал. Так, имена да фамилии пока лишь записали.

Извинился. Нет ничего зазорного в признании своих ошибок. Ребята вроде нормальные, а мне с ними ещё, возможно, кучу говна совместно разгребать предстоит. Потому и незачем лишние контры разводить.

Оперов мы отпустили, им ещё всех остальных задержанных оформлять, на учёт ставить и, как ни странно, по домам распускать.

Блин, меня скоро от подобной толерастии пучить начёт. Ладно хоть не извиняются за доставленное неудобство. И компенсации не выплачивают.

Допросы поочерёдно с каждым из троих налётчиков мы провели вдвоём с Митиано. Холмов усвистал на доклад к новому начальству, пообещав не упоминать там о моём здесь присутствии. Ротмистр, высказав отсутствие желания принимать участие в подобных мероприятиях, тоже свалил под благовидным предлогом. Типа направился в лазарет якобы проверить раненую руку. Уж не знаю, как он, эдаким чистоплюем будучи, на службе в жандармерии оказался, но тут, если честно, не мне его осуждать. Если бы не желание поскорее найти Вацлава Шварца и козломордого маньяка, я бы тоже постарался отбрехаться от этого дела.

Тем более Митиано ни о какой толерантности, гуманизме и правах заключённых, похоже, и слыхом не слыхивал. Или просто делал вид, что забыл о них. Все четверо парней поначалу, словно сговорившись, пытались убедить нас, что вообще тут не при делах.

Ну зашли на собрание студенческое. Так на то они и студенты, чтоб по собраниям ходить.

Ну послушали агитаторов. В этом никакого преступления нет.

Меня били? Так я первый начал стрелять по людям из какой-то непонятной хреновины. Сам виноват, спровоцировал.

На арсеналы налёт? Не было такого. Кто кого узнал? Да это меня по голове сильно ударили, вот мне всякое и мерещится.

Ни с каким эльфом они не знакомы. В первый раз его на сцене увилели. А Полю эту нашу так и вовсе знать не знают.

После практически идентичных ответов на мои вопросы беседа заходила в тупик. Тогда орк хлопал ладонями по коленям, вставал со своего места и громко сообщал, что ему, мол, надоедало слушать лживые бредни хитрецов, и он вынужден приступить к более решительным методам ведения допроса.