На следующий день утром, за завтраком, Низамиддин обратился к Закирбаю:

— Вы сегодня не собираетесь пойти за кислячкой?

— Возможно… Если других дел не будет, пойду и нарву для вас и для господина Махсума немного кислячки.

— Вы не возражаете, если я пойду с вами?

— Пожалуйста!

Закирбай отправил сына и посланца Махсума в другой кишлак за овсом и пшеницей, а сам вместе с Низамиддином отправился в горы.

Кишлак, где они находились, был расположен у северного подножия Байсуна и считался одним из красивейших в окрестности. Кишлачные дома подымались один над другим, как на ступеньках, с двух сторон с шумом текли вниз две речки, беря начало в родниках наверху. В кишлаке было немного зелени, росло несколько исполинских чинар. Высокая мечеть и просторная каменная площадка перед ней видны издалека. Ниже площадки бил из скалы родник, на берегу его росла чинара.

Проходя мимо мечети вместе с Закирбаем, Низамиддин поздоровался со стариками, сидевшими у входа в мечеть на деревянных чурбаках, и удивился, что в ответ они даже не встали с мест.

Небо было ясным, ярко светило солнце. Хотя шел уже июль, в горах еще царила весна. Оттого ли, что не было пыли, или от частых дождей листва на деревьях казалась изумрудной. Земля за кишлаком была покрыта свежей травой, пестрела цветами. В ветвях деревьев порхали, пели, чирикали птицы.

Низамиддин и Закирбай прошли по улочкам, проложенным между домами и садами, добрались до каменистой горной стены. В лучах яркого утреннего солнца камешки на ней блестели, как осколки стекла.

Низамиддин пришел сюда, на эту каменистую, почти лишенную растительности гору не для того, чтобы собирать ревень, он хотел в укромном местечке открыться Закирбаю, поговорить с ним по душам. Как только они миновали кишлак и поднялись немного в гору, он сказал, что устал, сел на плоский камень и внимательно огляделся — нет ли кого поблизости.

Вокруг никого не было. Кишлачное стадо давно ушло наверх, за первую горную гряду, население кишлака занято домашними хлопотами. Низамиддин усадил Закирбая рядом с собой и, помолчав минуту, сказал:

— Горный край — удивительная красавица, с ней приятно полюбезничать два-три дня, а долго жить трудно.

— Да, — отвечал Закирбай, — в горах нелегко жить, для этого нужно много мужества и выносливости.

— Вот я и думаю, — сказал Низамиддин подчеркнуто, желая привлечь внимание собеседника, — надо ли мне подыматься в Санг Калу, что я там буду делать, как жить?

— Конечно, будет немного трудновато, — ответил Закирбай, — но ведь вы там будете не всю жизнь!

— Трудно будет, — повторил Низамиддин. — Боюсь, что я не выдержу тех трудностей…

— Не дай бог, почему же?..

— Да, да, я знаю, — прервал его Низамиддин, — лезть мне туда неразумно, бессмысленно.

— Конечно, — отвечал Закирбай, — умный человек не бросится в огонь. Но Санг Кала не такое страшное место. Бог посылает вам все необходимое — для этого существуем мы, верные ваши слуги. У Мухсума наверху два дома, он устроит там и вас, а наступит день — и вы с победой спуститесь вниз.

— Нет, Закирбай, — решительно сказал Низамиддин, — я решил не идти в Санг Калу!