Он еще не купил билет: у кассы стояла большая очередь. Он подумал, что сядет в поезд без билета, а там скажет, кто он такой, заплатит за место в вагоне. В это время к нему подошел мужчина в форме железнодорожника, остановился перед ним и, запинаясь, на ломаном узбекском языке сказал:

— Вас спрашивает начальник, просит, чтобы вы зашли к нему в кабинет.

Низамиддин оцепенел: он решил, что получен приказ о его аресте, что сейчас его повезут обратно в Бухару. Но, несмотря на страх, охвативший его, он взял себя в руки и строго сказал:

— Вы, наверное, ошиблись. Вы знаете, к кому обращаетесь?

— Нет, я не ошибаюсь, — отвечал железнодорожник, — я знаю: я говорю с назиром внутренних дел Бухарской республики.

Теперь он уже не сомневался. Он решительно встал со скамьи, сложил газету, засунул ее в карман своих грубых панталон. Делать нечего, надо держаться!

Начальник станции при его появлении встал. Никого в кабинете не было. Низамиддин удивился, он молчал.

— Здравствуйте, здравствуйте, назир-эфенди! — поздоровался по-русски начальник станции. — Проходите, пожалуйста! Почему вы сразу ко мне не зашли?

— Зачем вас беспокоить? — улыбнулся Низамиддин. — Я хотел побыть немного среди простого народа, посмотреть, как он живет…

— Хорошо, хорошо, я понимаю, вы хотите познакомиться с нашими порядками, — сказал начальник станции, приглашая Низамиддина сесть и садясь сам. — Да, конечно, здание вокзала требует ремонта, надо бы создать лучшие условия для пассажиров, но что поделаешь, денег нет, материалов нет, инвентаря нет… Вот если бы правительство Бухары пришло нам на помощь, то мы отремонтировали бы вокзал в Кагане.

— Хорошо, — многозначительно пообещал Низамиддин. — Я поговорю с товарищем Файзуллой Ходжаевым. Мы обязательно поможем. Ведь Каган и наша станция!

— Да, да! — обрадовался начальник станции. — Каган подведомствен и Бухаре. А скажите, пожалуйста, какой ветер занес вас сюда?

— Я должен поехать в Карши. Срочное и в какой-то степени секретное поручение. Прошу, чтобы о моем отъезде в Карши никто не узнал.

— Будьте спокойны.

Но у нас вагоны только третьего класса. Просим извинения, но на этой ветке не ходят скорые и почтовые поезда.

— Ничего, я это знаю.

Начальник позвонил в кассу. Быстро принесли билет.

— Я сам вас посажу в поезд, поедете в купе проводника.

— Благодарю, — сказал Низамиддин.

Казалось, год прошел, пока наконец подошел поезд. Низамиддин почти не слышал, о чем его спрашивал начальник станции, едва отвечал, он боялся, что вот-вот явятся чекисты и арестуют его прямо здесь, в кабинете начальника. Всякий раз звонок телефона заставлял его вздрагивать. И как назло, телефон все время звонил. Часто вызывали начальника, и он, извинившись, уходил.

Наконец начальник усадил его в вагон, устроил в купе проводника и, попрощавшись, вышел. Когда поезд тронулся, Низамиддин вздохнул с облегчением, сказал проводнику, когда его разбудить, и улегся, положив под голову подушку.

Он спокойно проспал до Карши, в два часа ночи его разбудили:

— Просили разбудить, когда будет Карши…

— Да, да, — сказал Низамиддин, поспешно вскочил с места и сошел с поезда.