Ойша рыдала, ей было обидно и больно, что мать помешала убить Асада.

— О мама, мамочка моя! — говорила она в отчаянии. — Что вы наделали? Понимаете, что вы наделали?

Асад Махсум принял делегатов на площадке у своего дома, она была хорошо видна из комнаты, и голоса четко доходили до слуха находящихся в ней. Имам, кузнец Али и Карим остановились в нескольких шагах от Махсума. С обеих сторон и за ними выстроились вооруженные воины Махсума и командиры подразделений. Все с волнением ждали, какой оборот примет эта встреча.

— Здравствуйте, господин Махсум, — начал первым говорить имам. Асад Махсум, смотревший на пришедших исподлобья, молча кивнул головой.

— Мы пришли к вам, — продолжал имам, — как делегация, предлагающая мир. Ради аллаха и его пророков пожалейте и свою душу, и души несчастных ваших людей!

Они оторваны от своего дома, от семьи… Примите предложение правительства заключить мир!

— Кровопролитная война опротивела всем — старым и молодым, — вступил в разговор кузнец Али. — Мы пришли как посредники между вами и правительством. Примите предложение о мире!

Махсум, по-прежнему хмурый и злой, пробурчал, обращаясь к Кариму:

— А что ты скажешь, ты?!

— Я принес мирный договор, подписанный главой правительства Бухарской народной республики. — Карим достал из нагрудного кармана лист бумаги, сделал шаг вперед по направлению к Махсуму и протянул ему. При этом он заговорил громче: — В этом мирном договоре сказано, что если сдадитесь добровольно, то правительство простит вам все грехи и ошибки и вы сможете начать новую мирную трудовую жизнь! Это же относится ко всем вашим воинам…

Слушая Карима, стоящие вокруг люди с волнением и надеждой вглядывались в лицо Асада Махсума. Ведь сейчас решалась их судьба!.. Но Асад даже не развернул бумагу, а сразу разорвал ее на мелкие куски, бросил их на землю и закричал:

— Хитри и лги кому-нибудь другому, не мне! Между нами никогда не будет мира.

Воины возмущенно зашумели, заговорили, открыто требовали согласия с предложением правительства. Асад поднял руки, давая понять, что будет говорить.

— Этот человек по имени Карим, — кричал Асад Махсум, — однажды чуть было не исчез с лица земли от моей пули!.. Он предатель… Он мой личный враг! Он оскорбляет меня, посягая на честь моей жены! Не мир ему нужен, а она! Все его хитрости и уловки ради нее. Не верьте ему!

— Стыдно, Махсум! — громко, но сдержанно сказал Карим. — Как вы низко пали!

— А, вот как! — крикнул Махсум, хватаясь по привычке за кобуру, забыв, что она пуста. — Я подлец?

Ответ на эти слова даст тебе мой кинжал!

Рывком он выхватил из-за пояса кинжал и, подскочив стремительно к Кариму, готов был уже пронзить его грудь. И тут из окна дома раздался револьверный выстрел, и кем-то метко пущенная пуля попала в запястье руки, державшей кинжал. Он, сверкнув, упал на землю. Карим, готовый к нападению Махсума, сильным ударом сбил его с ног. Ни воины Махсума, ни его личные слуги не только не пришли ему на помощь, но даже, раздобыв где-то веревку, крепко связали ему руки.

Вдруг снизу раздался гул голосов. Подоспели красноармейцы, окружили площадку. Карим поднял Махсума, поставил на ноги и распорядился, чтобы ему перевязали рану. Затем он отдал рапорт Аминову, приведшему красноармейцев: