Зять оторвал от курицы обе ноги. Логично взять ногу и крыло. Но нет. Он ободрал все самое вкусное. Остов курицы лежал, сиротливо оттопырив крылья.

Виктор Петрович подумал: «Ну как можно жить с таким жлобом?» Однако промолчал. Впереди предстоял серьезный разговор.

– Я хочу с вами посоветоваться, – начал Виктор Петрович.

– Советуйтесь, – разрешил зять.

– Я решил жениться, – сообщил Виктор Петрович.

– Вы ведь женаты, – напомнил зять. – Вы муж Анны Николаевны.

– Я не муж, а медбрат. Наш брак – формальность.

– А на ком ты решил жениться? – удивилась дочь. – Кто такая?

– Соседка.

– А у нее дом есть? – спросил зять.

– Есть. Дом и лошадь.

– Какая лошадь? – не поняла дочь.

– Живая кобыла. Маня.

– Кобыла нас не интересует, – сказал зять. – Главное, чтобы не претендовала на нашу недвижимость. В дом ее не прописывать.

– А маму куда? – спросила Таня. – Сдашь государству?

– Мама останется с нами.

– Интересно… А зачем твоей новой жене старая жена? Ты же не мусульманин…

– Зачем этот штамп? – удивился зять. – Разве ТАК плохо?

– ТАК – плохо, – ответил Виктор Петрович. – Неприлично.

– А то, что ты придумал, это прилично? Больная жена – как дырявая крыша, которую надо менять. А где же сочувствие? Жалость? Любовь? Где все это? – спросила дочь.

– Может быть, она беременная? – предположил зять.

– Кстати, а сколько ей лет? – спросила Таня.

Послышался скрип открываемых ворот.

На участок вошла Маня – серая в яблоках. В седле сидела Нефертити с прямой спиной, длинной шеей.

У зятя отвисла челюсть.

Нефертити оглядела компанию и не стала задерживаться. Быстро удалилась.

– Женись, если хочешь, – вздохнула дочь. – И в самом деле: что у тебя за жизнь?

– Поступайте как хотите. Только никого сюда не прописывать. – Лицо Максима стало задумчивым. – А что она в вас нашла?

– Меня, – ответил Виктор Петрович.

– Интересно, – произнес зять. Он не предполагал, что в его тесте есть еще кто-то, кроме старика. А старик – это сбитый летчик. Когда-то, может, и летал, но кто об этом помнит…

Вопрос был решен. Виктор Петрович получил разрешение родственников. Оставалось сделать предложение руки и сердца.

Лучше всего сделать это утром, в начале дня. Начало дня – начало новой жизни. Впереди длинный день, сумерки не скоро. И всегда вместе: на рассвете, в полдень, в сумерки и ночью.

Анна остается в ауте, ее жизнь, как мяч, вылетает за пределы игрового поля. Жаль, конечно. Но ведь это уже и не Анна. Личность утрачена, индивидуальность стерта. А человек без индивидуальности – просто организм. Сердце качает, почки фильтруют, печень – химзавод, и это всё.

Анна не обидится, поскольку ничего не поймет и не почувствует. А сколько было страстей: любовь, ревность, злоба, месть… И куда все делось? Куда делась жизнь? Она тянулась так долго, а проскочила в один миг.

Утром Виктор Петрович накормил жену и быстро соорудил творожную запеканку. Он навострился хорошо готовить, и запеканки у него получались лучше всего остального. Мало муки, сухой творог, ваниль, изюм, лимонная цедра.

Половину запеканки он отрезал жене, а вторую половину завернул в холщовое полотенце. Для Нефертити.