Её руки покрылись «гусиной кожей».

Но порыв стих, и она стала прежней Лизи. Не Анди, не Канти, не Дарлой; конечно же, не (одна умчалась на юг) убежавшей в Майами Джоди. Она была совершенно современной Лизи, Лизи-2006, вдовой Лэндон. Никаких призраков не было. В доме только она, одинокая Лизи.

Но ей хотелось найти эту серебряную лопату, с помощью которой она спасла своего мужа, и он прожил ещё шестнадцать лет и написал семь романов. Не говоря уже о фотографии на обложке «Ньюсуик» в 1992 г., психоделический Скотт, ниже — строка «МАГИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ И КУЛЬТ ЛЭНДОНА», набранная большими буквами. Она задалась вопросом, как Роджер «Трусохвост» Дэшмайл воспринимал появление каждого из романов, не говоря уж про фотографию и статью в «Ньюсуик».

Лизи решила, что поищет лопату прямо сейчас, пока не начал таять свет долгого летнего вечера. Были призраки или нет, ей хотелось покинуть амбар и рабочие апартаменты над ним до наступления темноты.

В тёмных и пыльных клетушках напротив её так и не доведённого до ума кабинета когда-то держали инструменты и запасные части для сельскохозяйственных машин и механизмов. В то время дом Лэндонов назывался «ферма Шугар-Топ». Самое большое помещение использовалось как курятник, и хотя его уборкой и чисткой занималась компания, специализировавшаяся на такого вида работах, а стены потом побелили (белил их сам Скотт, не раз и не два поминавший Тома Сойера), там всё равно остался очень слабый, но, вероятно, въевшийся в пол, стены и потолок аммиачный запах куриного помёта. Запах этот Лизи помнила с детства и ненавидела… возможно, потому, что её бабушка Ди упала и умерла, когда кормила кур.

В двух других клетушках стояли коробки (по большей части картонные ящики из винного магазина), но садовых инструментов, серебряных или из какого другого металла, там не было. В бывшем курятнике центральное место занимала двуспальная кровать, единственный сувенир из их девятимесячной экспедиции в Германию. Кровать они купили в Бремене и перевезли в Америку за фантастические деньги — Скотт настоял. Она напрочь забыла про бременскую кровать, пока вновь не увидела её.

Поговорим о том, что вываливается из собачьей жопы, в нервном возбуждении подумала Лизи, но вслух произнесла другое:

— Если ты думаешь, что я буду спать в кровати, которая больше двадцати лет простояла в чёртовом курятнике, Скотт…

«…тогда ты — псих!» — намеревалась закончить она, но не смогла. Вместо этого громко расхохоталась. Господи, вот оно, проклятие денег! Долбаное проклятие! Сколько стоила эта кровать? Тысячу американских баксов? Скажем, тысячу. А сколько стоила её перевозка в Америку? Ещё тысячу? Возможно. И вот она стоит, расслабляется, как сказал бы Скотт, в ароматах куриного дерьма. И будет продолжать расслабляться, пока мир не сгорит в огне или не замёрзнет во льдах, потому что она к этой кровати не подойдёт. Вся эта поездка в Германию обернулась полным провалом: Скотт не написал книгу, спор с хозяином квартиры, которую они снимали, едва не перешёл в кулачный бой, даже лекции Скотта не принесли успеха — то ли у слушателей отсутствовало чувство юмора, то ли они не понимали его юмора, и…