– Да… э… вполне может быть… зато вы будете избавлены от дальнейших трудностей… вернее, не вы… а маркиз… в отношении ре… ребенка…

Бедняга, казалось, даже уменьшился ростом под неотступным взглядом Джулиуса.

– Я не собираюсь выбрасывать деньги на ветер.

Сейчас Джулиус был истинным олицетворением слова «высокомерие»: и поза, и голос, и надменный взгляд лучше всяких слов говорили о том, что этот человек облечен властью.

– Однако, – продолжал он тем же ледяным голосом, – в одном вопросе мы можем договориться. Мой сын не отец ребенка, поэтому я предлагаю вашим клиентам поумерить свою жадность. Мой поверенный свяжется с вами. А теперь можете идти.

В продолжение всей беседы герцог даже не глянул в сторону Гаррисонов.

– Мы имеем право забрать ребенка! Она наша внучка! – громко пригрозила миссис Гаррисон, взбешенная таким откровенным пренебрежением. Подумать только, обращаться подобным образом с ней, дочерью уважаемого поверенного! А ведь она всю свою жизнь нещадно третировала соседей-фермеров и издевалась над слугами, поскольку считала себя едва ли не знатной дамой. – Подумайте лучше о том, что будет с девчонкой, прежде чем задирать нос!

И тут Джулиус счел за лучшее окатить ее презрительным взглядом.

– Если вы хоть словом обмолвитесь о ребенке, – процедил он, – я позабочусь, чтобы вас сослали в колонии, как каторжников. Всех, включая вашего ничтожного сына. А теперь – прочь!

Поднявшись, он с таким бешенством уставился на поверенного, что тот задрожал, повернулся и бросился из комнаты.

– Да скажи же что-нибудь, Джеремия! – потребовала Миллисент Гаррисон, побелев от ярости.

Муж только открывал и закрывал рот, как рыба на песке. Он в отличие от жены хорошо знал, как велико влияние герцога.

– Джеремия! Скажи, что мы имеем все права! – продолжала визжать жена. – Он не смеет так обращаться с нами!

Очевидно, решив, что его нынешняя жизнь куда привольнее и спокойнее, чем существование среди каторжников, Джеремия Гаррисон схватил жену за руку, пробормотал нечто неразборчивое и буквально вытащил ее из комнаты.

Когда громкие вопли Миллисент Гаррисон стихли в коридоре, Джулиус облегченно вздохнул:

– Прости. Нечасто я выхожу из себя.

– Трудно держать себя в руках в присутствии подобной женщины, – покачал головой Дафф. – Подумай о бедной сестре Аннабел, попавшей в их лапы!

– Грустная история. Иисусе, мне нужно выпить. А тебе?

Герцог подошел к шкафчику с напитками.

– Тоже. Как можно жить с такой женщиной и ни разу не попытаться прикончить ее? – пробормотал Дафф, шагнув к отцу.

– Одному Богу известно. Я безмерно благодарен Господу за такую жену, как твоя мать, – усмехнулся герцог.

– Полностью согласен, – кивнул Дафф, прислонившись плечом к книжным полкам. – Но что теперь будет?

– Я умываю руки и не желаю иметь ничего общего с этой грязью. Планкетт выделит шантажистам как можно меньшую сумму. Пусть он ведет переговоры с этим Джорджем Карлтоном. И на этом все, – отрезал герцог, вручая Даффу бокал с бренди.

Дафф улыбнулся.

– За мир на земле, – пробормотал герцог, поднимая бокал. – И за последнее появление Гаррисонов в нашей жизни.