Андроничан брел полем, на ходу определяя самые молодые початки, срывая их. Когда обглоданный початок падал на землю, он сразу же принимался за другой. «Ничего, скоро буду дома», — шевельнулась мысль в его стриженой голове. И эта мысль скривила губы в улыбке. — «Дом»… Суд поселил его на двадцать лет в казенный дом, так что на отцовский рассчитывать нечего. Сейчас ему 39. В шестьдесят перед ним откроют дверь свободы. Зачем она тогда? А все эти годы остальные будут наслаждаться жизнью? Нет, кое-кому не придется — зло швырнул он на землю недогрызенный початок. Только бы не сцапали раньше, чем он доберется домой. Потом будь что будет, хоть «вышка». Теперь же он сделает все, чтобы в селе о нем долго помнили, чтобы одного его имени боялись.

Андроничан замедлил шаг — кукуруза кончалась. За ней была густая лесополоса. А дальше начиналась гангурская земля. Внимательно осмотрелся вокруг. Неподалеку на табачной плантации работали женщины. Под кустом лежали их сумки с обедом. Андроничан, не раздумывая, пробрался к ним, выбрал самую увесистую и вернулся к кукурузному полю — в случае тревоги легче будет скрыться. Не прерывая трапезы, он наблюдал, как женщины суетились, пытаясь найти пропажу. А после обеда подбросил пустую сумку на место и сам вдоль лесополосы двинулся к родному селу.

Если пройти еще одно поле, выйдешь на дорогу, ведущую в райцентр. А если бы удалось благополучно пересечь дорогу, — попал бы в знакомые места, где среди рощиц, балок и оврагов можно надежно укрыться. Но делать это сейчас опасно. Лучше ночью.

И вдруг возникла дерзкая мысль. В полукилометре рокотал трактор, перепахивая свежее жнивье. Андроничан смело направился к нему. Из-за куста разглядел, что тракторист был молоденьким парнишкой. К тому же незнакомым. Когда трактор развернулся, Андроничан догнал его, прыгнул на бегущую ленту гусеницы и оказался на сиденье рядом с пареньком, который от неожиданности даже рычаги управления выпустил.

— Привет, — весело поздоровался Андроничан.

Тракторист еще не пришел в себя и лишь кивнул. А когда присмотрелся к лицу пришельца, глаза его испуганно округлились и даже из-под слоя пыли и мазута проступила бледность.

«Узнал, — с удовлетворением отметил Андроничан, — узнал и испугался».

— Узнал? — спросил он паренька.

Тот кивнул.

— А я тебя нет. Что-то не припомню.

— Я из Мисовки…

— А-а… Женился у нас что ли?

— Угу…

— Ну, ладно. Паши… И рассказывай, что в селе делается. Ждут меня?

Парень молчал. Он уже немного овладел собой. А чтобы не отвечать, усиленно занялся вспашкой. Без нужды подправлял и без того ровно идущий трактор, оглядывался на плуг. Андроничан извлек свой «трофейный» нож и приступил к чистке ногтей.

— Так что говорят в селе? — переспросил он.

— Говорят, что ты бежал и тебя расстреляют, если поймают.

— Это я знаю. Чужих много понаехало?

— Много.

— Кто командует?

— Не знаю.

— Хорошо… Дуй на дорогу, а затем меня подбросишь вон туда, к оврагу.

Парень хотел что-то сказать, но, покосившись на нож, промолчал и, подняв плуг, погнал трактор к дороге. Из-за поворота показался мотоцикл с коляской. Андроничану достаточно было лишь взглянуть, чтобы узнать, кто ехал.