Сбрендившее наверху орудие еще меняло боекомплект, а в кабине БПМ, освещенной тусклым мерцанием приборных панелей, уже шел простой, ненормативный, но зато доходчивый диалог между двумя людьми и кибернетической системой.

– Что… мать твою… – Рядовой ухватился за ушибленный затылок, выпучив глаза на Динка. – Дрова везешь?!

– Заткнись! – лаконично посоветовал сержант, и Соломатов, окончательно придя в себя, вдруг заметил и опустившиеся бронежалюзи, и множественные красные сигналы повреждений, буквально усыпавшие пульт управления старой машины.

Сбоку, там, где курились кисловатым дымком воронки, в наступившей гробовой тишине вдруг с грохотом обрушился участок стены…

Схватив коммуникатор, Соломатов взглянул сквозь узкие триплексы опустившейся на лобовое стекло брони и взволнованно произнес:

– Второй, ответь первому.

– На приеме, – тут же отозвался коммуникатор.

– Нас обстреляли. Судя по вспышкам – орудие периметра базы!..

– Я видел. – Это был голос сержанта Семенова со второй планетарной машины, которая ползла следом, соблюдая дистанцию в пятьдесят метров, и сейчас была скрыта городскими руинами. – Работал правый орудийный комплекс, вы в секторе его обстрела. Связи с капитаном и полковником нет, я уже проверил. Какие соображения?

– Мы заглохли, – включил свой коммуникатор Динк. – Что с орудием – не знаю, – зло прокомментировал он, – но сигнал мы генерируем по-прежнему… Я вообще ни хрена…

Залп перезарядившегося орудийного комплекса заглушил конец его фразы, на этот раз хлестнув снарядами по изгибу дороги и противоположному участку руин.

Осколки замолотили по броне машины, со звонким грохотом норовя пробить себе дорогу внутрь, но от такого неточного огня лишь глох экипаж да появлялись глубокие выщербины на бронепластинах.

– Динк, ты можешь сдать назад? – прорвался сквозь грохот голос Семенова.

– Не работает двигатель, магистраль энергопитания перебило!

– Только не суетись! Броня выдержит…

Осколки отсвистели, и вновь наступила глухая тишина.

– Я не знаю, кто там жмет на гашетку, но сейчас эта сука пристреляется и… – Динк в сердцах треснул кулаком по приборной панели.

– Не психуй… – Голос Семенова теперь рвало участившееся дыхание. – Я уже ползу к вам с тросом. При следующем залпе имитируй попадание, понял?!

– Понял, – ответил Соломатов, расстегивая подсумок боевой экипировки. В такие секунды главное было не растеряться, не совершить глупых, необдуманных действий. Кто их атакует, можно выяснить позже, а сейчас забота была одна – выжить самим и выдернуть из сектора обстрела взбесившегося орудия три десятка бессознательных больных, которые вповалку лежали в десантном отсеке БПМ.

– Динк, приготовься, я приоткрою люк. – С этими словами Соломатов отдал сержанту две гранаты и дымовую шашку, а сам потянулся руками к потолку кабины.

Третий залп орудийного комплекса не заставил себя ждать и, как предсказывал Динк, оказался наиболее точным: десять снарядов – по пять из каждого ствола спаренной установки – легли ярко-оранжевыми разрывами, попав почти в яблочко… недолет составлял какие-то пять-десять метров, и машину опять ощутимо подбросило взрывной волной, но Соломатов, не обращая внимания на свистопляску осколков, чуть приподнял бронированный люк и выкинул на лобовой скат брони две гранаты с дымовым пакетом в придачу.