— Пусть полетают.

— И… способствуешь этому?

— Мало того, что сам способствую, но еще и тебя привлек к «соучастию в преступлении против революции».

Да, да. Ты будешь не только работать на стройке, но и полетишь вместе со мной и лордами, которых ты так справедливо ненавидишь, — разумеется, если только сам полет состоится. Ганс, не горячись. Выслушай меня спокойно. Я хорошо знаю, что ты хочешь сказать. Расстроить всю эту музыку мы могли бы, разумеется, очень легко. Мы могли бы вызвать восстание, могли бы взорвать ракету перед самым взлетом. Но что выиграли бы мы от этого? Идею мы не убили бы. Полет все же мог бы состояться, но уже в другом месте, без нас. А это было бы гораздо хуже. Звездолет — опасная игрушка. Он может быть использован не только для позорного бегства, но и для наступления. В конце концов мы ведь не знаем досконально всех замыслов главарей этого дела. А что они имеют в виду использовать звездолет и для метания бомб в критический момент последних решительных боев, это не подлежит сомнению. Это уже делается в колониях — во время войны и при подавлении восстаний. Нет, гораздо безопаснее и практичнее, если мы с тобой на ракете будем сами. В нужный момент мы всегда сумеем прибрать кого следует к рукам.

— Если все обстоит так и нам может предстоять более интересная и значительная работа, чем обслуживание пытающихся удрать капиталистов, то…

— Не правда ли, увлекательное задание? — перебил его Винклер. — Но работать, работать тебе придется страшно много. Ведь все эти звездолеты… пусть они строят их… После мировой революции все достанется нам, не правда ли? Так зачем же нам сейчас истреблять ракеты? Нет, мы будем строить их, строить для себя. Сверхскорые пути сообщения приобретут огромнейшее и повседневное значение. Нам нужны будут стратопланы в первую очередь, а со временем и звездолеты. Ну вот и готово. К свинине я сделаю еще яичницу. Ешь, насыщайся, набирайся сил.

Ганс с аппетитом молодого, здорового и проголодавшегося человека начал поглощать и свинину, и яичницу, и бобы в томате. Винклер, ласково улыбаясь, наблюдал за ним.

— Знает ли Цандер об истинных целях, которым служит сейчас? — спросил Фингер, утолив первый голод.

— Как сказать! Раз «Ноев ковчег» не преследует военных целей, то для наивного пацифиста инженера Цандера этого достаточно. А во всем остальном он мало интересуется делами акционеров. Общество дало ему возможность и огромные материальные средства развернуть работу в таких масштабах, о которых он не мог и мечтать. Это для него главное. А сделать он действительно может очень многое. Цандер — талантливый теоретик, великолепный конструктор и на редкость скромный человек. «Я только ученик своего великого учителя Циолковского. Он зажег пламя, я лишь поддерживаю его, пока мечта человечества не осуществится» — так говорит он о себе. Я бы сказал, что Цандер, хотя он сейчас и «вне политики», пожалуй, принадлежит к той лучшей части технической интеллигенции, которая может неплохо сработаться с нами, как сработалась когда-то она на Востоке. Вот поэтому-то мы с тобой и помогали Цандеру бежать. Ну, сыт? Идем, я покажу тебе луна-парк.