– Я, конечно, поражен, что вы придумали такой фильм, да ещё вставить песни, но… несколько напоминает комедию «Это» с Кларой Боу – сделал неопределённый жест рукой Абель, после подписания договора.

– Только чуть-чуть. А что плохой фильм? А какой коммерческий успех. Поэтому американцы с Голливудом вас и теснят. Не стало хорошего французского кино. Разбейте фильм по кускам. Сцены с автомобилем будите снимать в последнюю очередь. Он ещё не готов – в конце я подвожу итог.

– Если нам понравиться ваша работа, мы продолжим сотрудничество. И заметьте, всю славу в случае успеха мы отдаём вам – подсластила в конце разговора ему тётя.

– И провал мне – пошутил Абель.

– Не будет никакого провала. Будет полный успех, если вы всё сделаете, как задумано – вставил я свои «пять копеек».

Сейчас наш адвокат Легран и Ганс поедут оформлять и регистрировать всё уже более серьёзно.

– Жак, какой ты сегодня весь из себя модный. В Елисейский дворец на приём собрался? – мы вешаем шляпы на специальную подставку. Газеты и бумаги, что я принёс собой, выкладываю на стол. Мы договорились попить кофе с круассанами в одном из маленьких уютных ресторанчиков.

– Тебе смешно, а нас сейчас постоянно ставят в позу. И частично в этом виноват ты – с улыбкой наставил на меня палец Лефебвруа.

– Я? – ну и ну. Тут то я каким боком.

– Сейчас уже можно говорить. Поймали шпиона в штабе Мажино, правда, он докладывал банкирам. Сейчас большой скандал – хмыкнул разведчик.

– Это всё равно против интересов Франции, как государства – перебил я. Тут подошёл официант, и мы сделали заказ.

– Да ты прав. Расскажи что там… в России? – так же хмыкает Жак.

– Э нет Жак. Сахар я тебе привёз, а остальное обмен на обмен – получил кивок. – Коммунисты купили у вас два истребителя и попросили меня, их привезти. Так же просили купить новые модели гидросамолётов. Заявили, как хочешь, так и купи. Если желаю дальше у них спокойно торговать. И если не во Франции, то в другом месте. Например, в Италии – отвечаю ему полушутя.

– Грубо как всегда. Что ещё ждать от этих северных варваров – опять хмыкает он.

– Зато у них есть несколько гениальных конструкторов. С одним я таким познакомился и сумел найти точки соприкосновения. На обмен я предлагают, в частном порядке, Жак. Я подчеркиваю… в частном порядке бомбардировщик-пикировщик – ага, сразу же и улыбка пропала.

– Необычно. Почему? – тут же стал серьезным Лефебвруа.

– Там с конструкторов много требуют, но не понимают специфику производственных процессов. Начались репрессии. Григоровича, например, толи посадили, толи расстреляли. В общем, выяснить мне не удалось. Вот один и согласился дать мне… – показываю жест пальцами, что считаю деньги – посмотреть их перспективную разработку. Я потом нарисовал по памяти, что запомнил.

– Почему ты так считаешь? – прерываемся на принесённый заказ.

– Потому что самолёт должен быть сделан из алюминиевых сплавов и с двигателем не менее семьсот лошадиных сил. Плюс трёхлопастной пропеллер и остальное. А у русских ничего этого и близко сейчас нет…кроме расчетов – киваю на стопку газет. Там у меня и папка с рисунками-чертежами Юнкерса -87. Я решил несколько поменять фигуры на доске.