Женщина испуганно зацарапала пером по бумаге, ставя кляксы. Так она даже в первом классе не писала.
Капитан взял листок медленно, не спеша, выдерживая паузу прочёл текст, периодически поднимая глаза и пристально глядя на гражданку Феоктистову, отчего та виновато улыбалась и часто-часто кивала, вздохнул, сложил листок вчетверо… Спросил зачем-то:
– Ваш муж Феоктистов Геннадий Поликарпович, если не ошибаюсь, работает в Продторге?
– Да, – еле слышно пролепетала женщина, прощаясь мысленно с мужем лет на пятнадцать.
– Но я не по этому делу. Просьба у нас к вам, Анна Петровна. Надеюсь, вы нам поможете? – И капитан улыбнулся, с трудом раздвинув в стороны стальные губы.
И эта улыбка доконала женщину.
– Да… Конечно… Я сделаю, я всё сделаю, всё, что скажете… Извините, прикажете! – И гражданка Феоктистова, попыталась сидя принять стойку смирно.
– К вам приходит корреспонденция для «Особлага». Так?
– Да, конечно… Так точно, – ввернула Анна Петровна оборот, который здесь, в Сибири, звучал повсеместно.
– Так вот. Прежде чем передавать корреспонденцию адресату, вы должны, обязаны, позвонить нам и придержать ее на день-два, чтобы компетентные органы могли ознакомиться с содержимым. Это дело государственной важности, как вы понимаете.
– Конечно! Да! Понимаю!
– Вот и хорошо. Конечно, о нашей просьбе никто не должен знать… Впрочем, вы подписку дали и должны понимать возможные последствия. – Капитан улыбнулся. И отчего-то спросил: – А брат ваш, если мы верно информированы, работает инженером на железной дороге? Впрочем, это не важно. Пока… Был рад с вами познакомиться.
Капитан встал со стула, оценивающе оглядел помещение, удовлетворённо кивнул и вышел. Там, за дверью, на его лице засияла обаятельная улыбка, и был он весь молод и приятен во всех отношениях.
– У вас очень симпатичная начальница, – весело сказал он работницам почты. – Повезло вам с руководством, не то, что мне! – И махнув на прощание рукой, вышел, топая сапогами, на улицу.
А там, за дверью, гражданка Феоктистова, трясущейся рукой наливала воду из графина, и хоть слила уже половину, в стакане воды так и не прибавилось…
Конверт был двойной, опечатанный двумя сургучными печатями. Почерк незнакомый.
– Вскройте, только аккуратно, – двинул человек в пенсне конверт по столу. – И ко мне его сюда, не читая. Чтобы никто!..
Помощник понятливо кивнул. Есть письма, в которые челядь свой нос совать не должна. Может, это письмо от дамы, а дама не просто дама, а чужая дама, а ее кавалер не просто кавалер, а сосед по кабинету… Правда, на этом письме были сургучные печати…
Печати подогрели, подцепили скальпелем, отделили от бумаги и передали по назначению.
Товарищ Берия осторожно, словно мину в руках держал, открыл конверт, вытащил лист бумаги и… вздрогнул, покрылся бисеринками пота! Потому что почерк был Его! Письмо «Хозяина»!
Лаврентий Павлович пододвинул ближе лампу и стал читать. Читал долго, хотя в письме было лишь несколько строк, была инструкция, где сообщалось, что получатель должен ожидать дальнейших указаний, которые исполнить незамедлительно и буквально, и что никакие иные приказы, исходящие от других лиц, включая министров и членов ЦК, силы не имеют. И еще приписка, что, кроме командира, никто иной ни о характере переписки, ни о том, кто отдаёт приказы, знать не должен. И подпись нетипичная. Две буквы: И.С. – Иосиф Сталин.