– Это был хитрый тактический ход.

– Я это прекрасно понял.

– Что сделано, то сделано, – сказала она. – Что вы успели сказать ему? Выкладывайте все.

Саймон рассказал, о чем он говорил с Фагбенлом.

– Вы обратили внимание, что я только что набрала сообщение, – сказала Эстер.

– Да.

– До того как мы вернемся и снова начнем говорить всякие глупости, я хочу, чтобы мой эксперт нарыл все, что можно, про убийство Корвала – время, при каких обстоятельствах, способ и все такое прочее. Вы не дурак, значит понимаете, что здесь происходит и зачем сюда явился этот красавчик-детектив.

– Я подозреваемый.

Она кивнула.

– У вас был серьезный, так сказать, «инцидент», – Эстер пальцами обозначила кавычки, – с этим покойником. Вы ненавидели его. Вы обвиняли его в том, что он сделал из вашей дочери наркоманку. Значит, да, вы подозреваемый. И ваша жена тоже. А также и… в общем, да, и Пейдж. На мой взгляд, ее подозревают больше всех. У вас есть алиби на прошлый вечер?

– Я уже говорил, что был весь вечер и всю ночь дома.

– С кем?

– С Аней.

– Да, но это не будет иметь силы.

– Почему?

– Где конкретно в квартире находилась Аня?

– Главным образом – в своей комнате.

– Дверь была открыта или закрыта?

Саймон понял, куда она клонит.

– Закрыта.

– Она еще ребенок, верно? Дверь закрыта; возможно, на голове наушники с громкой музыкой. Значит, вы в любое время могли потихоньку ускользнуть из дома. Во сколько Аня легла спать? Скажем, в одиннадцать. А потом вы спокойно могли уйти. У вас в доме есть камеры наблюдения?

– Да. Но это здание старое. И есть способы уйти незаметно, минуя камеры.

Телефон Эстер ожил.

– Излагайте, – сказала она, приложив его к уху.

Кто-то стал говорить, а Эстер молча слушала. И по мере того как слушала, лицо ее бледнело. Она не произносила ни слова. Ни единого, и довольно долго. А когда заговорила, голос ее был, вопреки обыкновению, тихим.

– Пришлите мне отчет по электронной почте, – сказала она и отключилась.

– Ну что? – спросил Саймон.

– Они не думают, что это сделали вы. Впрочем, не так: они не могут думать, что это сделали вы.

Эш наблюдал за тем, как объект подрулил к ветхому дому на две семьи.

– Это «кадиллак»? – спросила его Ди Ди.

– Похоже на то.

– А точнее – «эльдорадо»?

Ди Ди вечно болтала без умолку.

– Нет.

– Ты уверен?

– Это «Эй-Ти-Эс». «Кадиллак» перестал выпускать «эльдорадо» в две тысячи втором году.

– Откуда ты знаешь?

Эш пожал плечами. По этой части он был спец.

– У моего папочки был «эльдорадо», – сказала Ди Ди.

Эш сдвинул брови:

– У твоего папочки?

– А что, думаешь, я его не помню?

Ди Ди с шести лет скиталась по интернатам и приемным семьям. Эш в первый раз попал в интернат в четырехлетнем возрасте. И на протяжении следующих четырнадцати лет он успел сменить более двадцати. Ди, вероятно, не меньше. И три раза в течение всего восьми месяцев они оказывались в одном и том же интернате.

– Он купил, конечно, подержанный. Типа очень подержанный. Днище совсем проржавело. Но папочка любил эту машину. Он разрешал мне сидеть на переднем сиденье, рядом с ним. И даже не пристегивал. А кожа на сиденьях! Она вся потрескалась. Я все ноги себе исцарапала. Короче, он включал громкую музыку, а иногда и сам подпевал. Это я лучше всего помню. У него был хороший голос, у моего старика. Он улыбался и начинал петь, а потом типа отпускал баранку и рулил одними запястьями, врубаешься?