Подойдя к разделочному столу, открываю ящик и беру разноцветную пачку.

Как раз в этот момент входная дверь открывается, являя нам Федора Немцева, одетого в строгие серые брюки, белую рубашку и коричневые кожаные туфли.

Пачка салфеток вываливается из моей руки и шлёпается на пол.

Браво, То-ня!

Осмотрев присутствующих, снимает солнечные очки и кладёт их в нагрудный карман рубашки, говоря:

— Приятного аппетита.

Крутанувшись вокруг своей оси, открываю ящик со столовыми приборами и пару секунд смотрю на отполированные ложки и вилки, будто вижу их первый раз в жизни и прикидываю, для чего они нужны. На самом же деле перед моими глазами стоят завернутый в кипенно-белую рубашку торс вновь прибывшего и идеально сидящие на его бёдрах брюки с безупречно отглаженными стрелками.

Просто вопиющий перфекционизм!

Мамочки… ему идёт...

— Тоня, поухаживаешь за Федей? — окликает Женя за спиной.

— Угу… да… — отвечаю поспешно, выхватывая из ящика вилку и оглядываясь через плечо.

Пока я бессмысленно пялилась на столовые приборы, он успел преодолеть разделяющее нас расстояние и по пути подобрать с пола пачку салфеток, о которой я уже напрочь забыла!

Да что со мной сегодня творится?

Скосив глаза, слежу за каждым его движением, будто вижу впервые.

Он ведёт себя невозмутимо. Абсолютно. Что ж, я тоже так умею!

Молча положив салфетки на столешницу, подходит к мойке и открывает кран, чтобы помыть руки. Сосредоточенно расстёгивает манжеты рубашки и закатывает до локтя рукава, оголяя предплечья и свою татуировку. Его тёмные волосы немного влажные у висков, и это неудивительно, потому что сегодня, как и вчера, и позавчера, — дичайшая жара!

По жилистой загорелой шее под воротник рубашки стекает капля, а над верхней губой у него четыре маленьких родинки...

Еле заметно повернув голову, смотрит на меня краем глаза и проводит по затылку мокрой ладонью.

Опомнившись, резко выхватываю из ящика два столовых ножа, которые с лязгом падают на кафельный пол, выскользнув из моих безмозглых пальцев.

— Чтоб тебя... — бормочу и взмахиваю руками, отскочив в сторону и врезавшись поясницей в столешницу.

Немцев без резких движений наклоняется над полом и собирает ножи один за одним. Выпрямившись, протягивает мне приборы, тихо замечая:

— Если собираешься ещё что-нибудь уронить, роняй, пока я здесь.

Его глаза заглядывают в мои, и теперь мне самой жизненно необходимо куда-нибудь их спрятать!

Забираю у него приборы, пробормотав:

— М-м-м… можешь быть свободен…

— Помочь с посудой?

Покосившись на обеденный стол, чувствую, как начинают полыхать щёки. Чувствую его взгляд на своём лице, а ещё чувствую его запах. По моим рукам бегут мурашки, и мне вдруг становится немного страшно, потому что я его совсем не знаю, но совершенно точно хочу узнать.

Боже, это плохая идея…

Отчего-то мне кажется, что этот урюк не совсем тот человек, с которым можно закрутить обыкновенный курортный роман… просто он так на меня смотрит, будто, если дам ему руку, он оттяпает её по самый локоть.

Возможно… я позволю ему сводить себя на свидание. Только возможно!

Отвернувшись, беру с подставки тарелку и несу к столу вместе с чистыми приборами и салфетками.