Ты замотала головой.

— Я недавно заказывала опрос — большинство женщин ответили, что красятся ради хорошего самочувствия. Но что они под этим словом подразумевают? Всего лишь отсутствие неприятных ощущений? Неприятных ощущений оттого, что их увидят такими, какие они есть? Разве макияж на самом деле не собственноручно надетая паранджа?

— А разве макияж не используют в равной степени для того, чтобы и что-то подчеркнуть, и что-то скрыть?

— Подчеркнуть одно — значит скрыть что-то другое. Любые правки, в том числе проясняющие, — это операция по прикрытию. Тот, кто красится, хочет, чтобы макияж привлек внимание к красивым глазам — так, чтобы никто и не заметил чересчур крупного носа.

— Но разве это паранджа? Разве мы все не хотим, чтобы нас заметили?

— Не все. И никто не хочет, чтобы его видели таким, какой он есть. Кстати, ты знал, что за жизнь женщина тратит на макияж столько же времени, сколько мужчины из таких стран, как Израиль и Южная Корея, — на службу в армии?

— Нет уж, сопоставление случайных фактов.

— Именно. Но не случайное сопоставление фактов.

— Да ну?

— Сопоставление — мой выбор, и оно, разумеется, само по себе является высказыванием. Фейк-ньюс — это не обязательно неверные факты; возможно, это манипулятивное редактирование. Что выбранное сопоставление говорит о моих взглядах на гендерную политику? Говорю ли я о том, что мужчинам приходится служить своей стране и рисковать жизнью, в то время как женщины предпочитают краситься? Может быть. Но достаточно лишь крошечной правки, и то же сопоставление сообщит: женщины боятся, что их увидят такими, какие они есть на самом деле, — точно так же страны боятся, что их завоюют иностранные войска.

— Ты журналистка? — спросил я.

— Я редактор журнала — он не стоит бумаги, на которой его печатают.

— Женского?

— Да, и в худшем значении этого слова. У тебя багаж есть?

Я помедлил с ответом.

— Ну в смысле, когда мы в Лондоне приземлимся, можно сразу к такси идти?

— Только ручная кладь, — сказал я. — Ты не ответила: зачем ты накрасилась?

Подняв руку, ты провела указательным пальцем по моей щеке, под самым глазом, как будто я тоже плакал.

— Снова сопоставление случайных фактов, — сказала ты. — Каждый год в результате самоубийств погибает больше людей, чем в результате войн, терактов, наркотиков, убийств из ревности — да вообще всех убийств, вместе взятых. Наиболее вероятно, что твой убийца — ты сам. Поэтому я и накрасилась. Я посмотрела в зеркало и не выдержала ничем не прикрытого лица своего убийцы. Не теперь, когда я влюбилась.

Мы посмотрели друг на друга. И в тот момент, когда я поднял руку, чтобы взять твою, ты взяла мою. Наши пальцы переплелись.

— Разве мы не можем ничего сделать? — прошептал я, дыхание вдруг сбилось, как будто я уже в бегах. — Нельзя откупиться от договора?

Ты склонила голову набок, словно хотела разглядеть меня под другим углом.

— Если бы это было возможно, не факт, что мы бы влюбились, — сказала ты. — Мы друг для друга недосягаемы — разве это не важная составляющая привлекательности, как ты думаешь? Она тоже умерла?