И тогда, посреди полного ненависти отчаяния, пришла в действие рефлекторная дисциплина продолговатого мозга. Какой-то человек заговорил со сцены — началась эвакуация.

Они покидали зал рядами, в полной апатии — как стадо животных. Они несли на себе печать того, что случилось, они были потрясены, больны от беспокойства за будущее, не чувствуя уверенности в том, что мир, к которому они возвращаются, по-прежнему существует.

Ещё до того как последний гость покинул зал, по всей Британии, от Джерси до Гебрид, вспыхнула лихорадочная активность, продолжавшаяся около двух часов. Потом нация застыла и всякая деятельность прекратилась.

Первая отчаянная суета началась, когда все, каждый человек, в деревнях и крупных городах, при первых, ещё не очень определённых прямых трансляциях и первых тревожных слухах, побросали всё, чем они в тот момент занимались, и поспешили домой. Они впадали в панику, они метались, они давили друг друга, воровали друг у друга машины, захватывали автобусы, заставляя их шофёров выполнять роль таксистов, все хотели попасть домой, как можно быстрее, чего бы это ни стоило, чтобы удостовериться, что у них по-прежнему есть мужья, жёны, дети или, может быть, они на самом деле обезьяны и сейчас уезжают из страны.

Добравшись до дома, они запирали двери, задёргивали занавески, закрывали ставни, опускали жалюзи и включали телевизор.

На экране было лишь лаконичное сообщение о том, что все передачи временно прерваны.

Даже канал Би-Би-Си, который всегда гордился тем, что ни при каких обстоятельствах не прекращает свои передачи, который даже в случае новой мировой войны считал бы для себя делом чести, чтобы последним оставшимся на Земном шаре человеком оказался репортёр их канала, передающий в пустое пространство объективное и чётко сформулированное сообщение о Сумерках богов, — даже канал Би-Би-Си не работал. Когда на работу явились срочно вызванные сотрудники «Newsnight Desk»,[12] они посмотрели друг на друга и поняли, что каждый из них — или все остальные — могут оказаться обезьянами и неуверенность их столь велика, что любое действие может оказаться ошибкой, и тогда уж лучше вообще ничего не делать, и посему они, что-то невнятно бормоча, отвернулись друг от друга и разошлись по домам.

В восемь часов вечера исчезло и сообщение о том, что передачи прерваны, и экраны погасли — из-за нехватки персонала были отключены снабжающие Лондон электростанции, они отключались одна за другой: Дангенесс А и В, Франко-британская электроцентраль, Баркинг в графстве Эссекс, тепловые станции в Кингснорт и Тилбери, и тогда, словно страдая от кислородного голодания, город впал в кому.

По мере того как садилось солнце, Лондон погружался во тьму. Остановился последний транспорт, все магазины были закрыты, улицы опустели и стали черны, хоть глаз выколи, — такого не было со времён военных затемнений. Любая заметная человеческая деятельность приостановилась, замерла даже преступность, парализованная страхом большим, чем алчность. Даже убийцам, спекулянтам театральными билетами, насильникам, торговцам наркотиками, мошенникам и организованной проституции необходима уверенность в том, что твой напарник, твой охранник, твой сутенёр, твой букмекер, да даже и твой палач или твоя жертва — люди, а не животные.