Сейчас звучит «Старинная французская песенка» П. И. Чайковского. Дети постепенно выходят из проходов между рядами парт в поиске более просторного места для движений. Майя, Магда, Лела, Элла, Ния и многие другие девочки танцуют грациозно. Эка, Лали, Ия просто крутятся. А некоторые мальчики превратили танец в игру — они прыгают, сталкиваясь друг с другом. Марика стоит одна. Саша и Тенго сидят за партами. Я подзываю их к себе и предлагаю вместе со мной понаблюдать, как танцуют другие. Мы вполголоса обмениваемся мнениями.

— Смотрите, смотрите на Майю… Как она красиво танцует, Как плавно двигает руками! — говорю я детям. — А вам чей танец нравится?

— Мне ничей! — отвечает Саша.

— А мне нравится, как смешно танцует Элла. Смотрите, как она крутится!

— А Котэ вам не нравится?

Играет музыка, танцуют дети. Неужели они правда выросли за эти 20 дней или мне это кажется? Нет, они еще не перешагнули свой возраст: Проводи им уроки по строгим традиционным правилам — «Сидите смирно! Держите руки за спиной! Не шевелитесь! Слушайте меня!» и т. д. и т. п. — и дети сразу начнут скучать, зевать. Задавай им задания со всей строгостью и серьезностью, так сказать, в чисто дидактическом духе — и детям скоро надоест учиться.

Пытался я проводить, ради опыта, такие уроки, по принципу «передачи и усвоения», и мне показалось, что на них дети как будто отдалялись от меня. Скучно было на этих уроках, как будто я допрашивал их, заставлял их выдать мне какую-то важную тайну, а они не доверяли мне. Нет-нет! Конечно, они поднимали руки, отвечали на мои вопросы. Но не было во всем этом радости, устремленности. И мне часто приходилось говорить детям: «Поднимите руки! Все-все!.. Думайте все!» Те же самые задания вдруг становились сложнее. Что же изменилось на этих уроках? Изменились мои отношения: я стал официальным, непогрешимым, строгим, принуждающим детей выкладывать мне, что они знают, умеют. Я стал регистратором их знаний, а они, шестилетние дети, — «слушалками» и «отвечалками». Детям явно не понравилось все это, а Саша (помню, как он изумленно смотрел на меня на уроках) к концу дня подошел ко мне и спросил:

— Почему Вы на всех уроках были таким хмурым? Вам нездоровилось сегодня?

— А тебе не понравились уроки? — спросил я со своей стороны.

— Не-а! — ответил мальчик.

— Мы ни разу не смеялись! — добавил Илико.

У меня мелькнула мысль: может быть, было бы неплохо часто спрашивать детей, какой у нас получился урок, что они посоветовали бы мне, как они хотели бы работать на уроках? Может быть, будет лучше, если я перед уроком посоветуюсь с детьми, как строить его. «Спасибо, дети! Не зря я вижу в вас учителей своего педагогического мастерства!» И я решил хне возвращаться к таким опытам: проводить уроки, лишенные радости совместной работы с детьми. Тогда и сформулировал я для себя заповедь:

Когда радуются дети на уроках?

У меня в руках футбольный мяч.

— Какова сумма слагаемых 4 и 5?

Футбольный мяч летит в правый угол класса. Кто его поймает, тот и будет отвечать.