Но, как уже было указано, начинавшееся формирование государств было еще более, чем все это, враждебно принципу, отстаиваемому церковью: в формировании государств для мирян выяснилась общая цель, нечто в себе вполне правомерное, и воля, влечение, произвол отдельного лица подчинились требованиям этой общественной цели. Суровость себялюбивой души, настаивающей на своей единичности – этой узловатой дубовой сердцевины германской души, была обуздана и смягчена ужасною средневековою дисциплиною. Двумя железными орудиями, при посредстве которых осуществлялась эта дисциплина, являлись церковь и крепостное право. Церковь вывела душу из себя, подвергла дух суровейшему рабству, так что душа уже не принадлежала самой себе; но она не довела дух до индийской бесчувственности, потому что христианство в себе есть духовный принцип, и как таковому ему свойственна бесконечная эластичность. Точно так же крепостная зависимость, при которой тело принадлежит не самому человеку, а другому, подвергала человечество всей грубости порабощения и необузданного вожделения, и сама себя уничтожила. Человечество было освобождено не столько от порабощения, как скорее посредством порабощения. Ведь грубость, жадность, несправедливость суть зло: человек, не освободившийся от него, неспособен к нравственности и религиозности, и дисциплина освободила его именно от этого _>{381}хотения, прибегающего к насилию. Церковь вела борьбу против дикости грубой чувственности, прибегая к столь же диким террористическим средствам: она преодолела ее силою страха ада и постоянно подчиняла ее, чтобы довести дикий дух до притупления и, укрощая его, заставить его успокоиться. В догматике выражается мысль, что каждый человек непременно должен пережить эту борьбу, потому что он по природе зол, и, лишь преодолевая свой внутренний разлад с самим собой, он достигает уверенности в примирении. Если мы, с одной стороны, признаем это, то, с другой стороны, надо будет сказать, что форма борьбы весьма изменяется, когда основа становится иною и когда достигнуто примирение в действительности. Тогда мучительный путь устранен (хотя он виднеется еще и впоследствии, но в совершенно иной форме), потому что, как только пробудилось сознание, деятельность человека совершается в сфере нравственности. Конечно момент отрицания необходим в человеке, но теперь он принял спокойную форму воспитания, и благодаря этому исчезают все ужасы внутренней борьбы.

Человечество почувствовало, что действительно произошло примирение духа в нем самом и оно с чистой совестью может смотреть на свою действительность, на мирское. Человеческий дух стал самостоятельным. В этом пробудившемся в человеке чувстве собственного достоинства проявляется не возмущение против божественного, а улучшенная субъективность, чувствующая божественное начало в себе, проникнутая чистотой и направляющая свою деятельность на достижение общих целей разумности и красоты. 

Небо духа проясняется для человечества. С успокоением мира при установлении государственного порядка, которое мы рассмотрели, был связан еще и дальнейший, более конкретный духовный порыв к более благородной гуманности. Прекратилось стремление к гробу, к безжизненности духа и к потустороннему. Принцип