– К кому ты пошла? – изумился Искандер.

– Антонина Семеновна гомеопат, у нее полно клиентов, – ответила Гуля.

– Интересные дела творились в датском, то есть в моем, королевстве… – со странным выражением лица произнес Амиров. Потом улыбнулся. Но эта его улыбка больше походила на оскал.

У Степана тихо запищал сотовый. Дмитриев вынул телефон.

– М-да… – протянул Искандер. – Гульнара, у тебя, оказывается, полчища секретов от меня, твоего мужа.

– Только два, – простонала Ниязова, – деньги Фаины и баба Тося.

– Сейчас еще тайны отыщутся, – злорадно пообещала «сестрица».

– Про доллары ясно, – продолжал Амиров, – ты не хотела, чтобы на свет явилась правда о мертвом ребенке. Это как в старом анекдоте: то ли Гульнара младенца убила, то ли ее подруга младенца убила, но была там какая-то неприятная история… М-да. Здесь хоть понятно, почему ты смолчала. А про Антонину Семеновну почему скрыла? Отчего не сообщила, что общаешься с этой женщиной?

– Помнишь, каким был Рамазан в два года? – прошептала Гуля. – Неконтактным, недоразвитым. Врачи в один голос говорили: «Ничего не получится. Ребенок не выправится». И наши доктора, и зарубежные каркали: «Он даже в коляску не сядет. И у вас будут огромные проблемы с обучением». Я поняла: надо искать альтернативные методы лечения, обычные не помогают. Начала общаться с матерями инвалидов, и одна из них посоветовала бабу Тосю. Сказала, что целительница чудеса творит, дала мне ее адрес. Я привезла к ней медкарту Рамазана. Она ее полистала и вопрос задала: «Вашего сына зовут Рамазан Искандерович Амиров? Отчество и фамилия не православные. Кто его отец?» Я испугалась, что старуха мусульман не лечит, но деваться было некуда. Пришлось отвечать: «Его зовут Искандер Ильясович Амиров, он владелец сети клиник пластической хирургии». И добавила: «Заплачу вам, сколько скажете, только помогите. Мой супруг очень хороший человек, он Иисуса Христа уважает, перед православной церковью шапку снимает». А бабка поморщилась: «Платы я не беру, если хотите, можете в кружку на подоконнике сколько не жалко опустить. Позвоню вам». На следующий день она соединилась со мной и условие поставила: «Помогать стану, если ты мужу своему никогда не проговоришься, чьи лекарства используешь. Поклянись, что рта не раскроешь. Если обманешь – Рамазан умрет». Разве могла я тебе признаться? И чудо-то от ее зеленых капель случилось…

– Зеленых капель? – перебил супругу Искандер.

– Ну да. Баба Тося раз в две недели давала мне странную пипетку, в пробирке спрятанную, – пустилась в объяснения Гуля, – следовало строго по часам, каждый раз в разное время, в ротик ребенку крохотную дозу капать. Ни в коем случае не перепутать. Рамзик на глазах умнеть стал, сидеть смог, даже на ноги подниматься. Все доктора только ахали. Месяц я капли ему давала, потом стала настойками поить. Баба Тося меня хвалила, говорила, что я очень аккуратная, поэтому мальчик гением делается. Женщина, которая мне контакт Антонины дала, предупреждала, что та неразговорчивая и сердитая, мол, если что не так, нагрубит легко. Но я-то тщательная, ни на минуту время приема препаратов не нарушила, порой в три утра вставала, чтобы полторы чайные ложки микстуры Рамзику в рот влить. Наверное, поэтому баба Тося со мной всегда приветливо беседовала. Мы с ней даже вроде бы подружились. Она меня последней на прием записывала, а потом оставляла чаек попить. У нее такая странная квартира – из двух состоит, проход между ними через шкаф в коридоре. Забавно. Антонина Семеновна меня про мужа и сына расспрашивала, ей было интересно про них слушать. Я знала, что целительнице нужна помощница и чтобы она всегда была рядом. Но не везло Вольпиной, не задерживались около нее работницы. Поживет месяц-другой очередная тетка в той части апартаментов, что за гардеробом, и уходит, не выдержав требований бабы Тоси.