Сибиряки, уральцы, чукчи, вырвавшись из стылых, окутанных промышленным смогом суровых северных городов, были счастливы уже одним тем, что могли недельку-другую расслабиться под экзотическими пальмами на берегу теплого моря. Они пили лившееся рекой сладкое вино, с детским восторгом обрывали с деревьев лимоны и апельсины, которые усатый хозяин сада великодушно отдавал по копеечной цене. А бархатными вечерами в ресторанах и кафе вместе с инженерами из столичных «почтовых ящиков» и офицерами из таежных гарнизонов они умиленно слушали: «Расцветай под солнцем, Грузия моя», и стыдились напоминать величественным, как Будда, барменам и официантам о сдаче. А когда эта южная сказка подходила к концу, они с тихой грустью возвращались домой. Перед их глазами проплывали покосившиеся деревянные заборы, почерневшие от времени и непогоды русские избы, разбитые дороги. И у них невольно возникали вопросы: почему так щедро солнце светит только над Грузией? Почему под солнцем должна расцветать только она, а не Кировская или Костромская область? Почему роскошные особняки можно строить только в Грузии? Почему… Почему…

В Москве тоже испытывали некоторое беспокойство по поводу того, что по числу советских подпольных миллионеров и воров в законе Грузия уверенно занимала первое место в стране. Но заверения ее партийного вождя Э. Шеварднадзе в том, что «…солнце для Грузии восходит на севере», снимало все вопросы. Дотации из центра щедрой рекой продолжали литься во всесоюзную здравницу и житницу.

Так продолжалось до конца 80-х годов прошлого века. Начавшаяся в стране перестройка открыла шлюзы как свободе, так и пещерному национализму. Грузинская элита задолго до августа 1991 года почувствовала надвигающуюся на СССР катастрофу и, как бывало не раз в прошлом, поспешила первой покинуть борт тонущего корабля. Нет, не республики Балтии, которые, подобно пуговицам на кафтане, пристегивали к себе то Швеция, то Германия, то Россия, а «братская» Грузия в апреле 1991 года решительно заявила о своем суверенитете и выходе из состава СССР. Следующий шаг ее вождей был вполне предсказуем. Мечом и огнем они принялась устанавливать «демократию» сначала в Южной Осетии, а позже, в 1992 году в Абхазии, народы которых ранее на референдуме 17 марта 1991 года высказались за сохранение своих республик в составе СССР.

И снова, как это уже было во времена правления картлийского царя Ираклия II и меньшевистского вождя Н. Жордании, в деятельности и судьбе грузинского президента З. Гамсахурдиа, как и его отца К. Гамсахурдиа, словно в капле воды, отразились все зигзаги и метания правящей элиты Грузии.

В 1975 году К. Гамсахурдиа не стало. На старости лет у него слетела маска притворства, и за ней проглянуло злобное националистическое мурло. Он, не стесняясь, поносил все русское и твердил об особой исключительности грузинской нации и ее мессианской роли на Кавказе. По случаю и без него он демонстрировал это на встречах с российскими делегациями. С их представителями Гамсахурдиа говорил только на грузинском языке. В своей ненависти ко всему русскому он зашел так далеко, что назвал дворового пса Иваном.