Рядом живой оркестрик играл Моцарта, кажется, что-то из «Волшебной флейты». Я поздоровалась с музыкантами, бросила в обувную коробку у ног скрипача несколько евриков. Скрипач приветливо моргнул мне. Это был оркестрик из Новосибирска, он тоже путешествовал по Германии, из города в город. Наши маршруты иногда пересекались. Неделю назад я встретила их в Бремене, постояла, послушала. Играли они отлично. В Мюнхене они меня узнали, мы поболтали немного во время их перерыва. Здесь, в Тюбингене, мы встретились как старые добрые знакомые. Виолончелист махнул мне смычком.
Закончив тему из «Волшебной флейты», они заиграли «Полонез» Огиньского.
– Ну, что ты застыла? – спросил Агапкин. – Времени мало.
– Я очень люблю эту музыку.
– Идем в кафе, там все слышно.
Адам побежал вперед, остановился у свободного столика уличного кафе метрах в тридцати от оркестра и чинно уселся возле стула.
– Ему паровые тефтели, мне куриный суп с вермишелью и яблочный пирог, – пробормотал Федор Федорович, заглянув в меню.
– Невидимок не обслуживают, – напомнила я.
Подошел официант. Федор Федорович на безупречном немецком сделал заказ. Для меня он заказал рыбное филе со шпинатом, хотя я не успела ничего выбрать.
– Здесь умеют готовить треску и шпинат, – заявил он и выложил передо мной небольшую стопку листов с распечатанным текстом, – читай.
– Погодите, я не понимаю, портье в гостинице вас с Адамом не видел, музыканты, кажется, тоже, а сейчас вы спокойно заказываете...
– Мы хотим есть, – сердито перебил меня Агапкин, – что касается гостиницы, тебе бы вряд ли понравилось, если бы портье сделал замечание, что номер твой оплачен на одного человека и с собаками в их отеле не селят. Да, кстати, я все правильно заказал для тебя?
– Можно было хотя бы спросить меня.
– Извини. В следующий раз так и сделаю. Читай, не отвлекайся.
«Владимир Ильич! Прошу назначить заседание Совнаркома на завтра не ранее девяти часов вечера. Завтра по всем районам крупные митинги по плану, о котором мы с вами уславливались; предупредите всех совнаркомщиков, что в случае приглашения или назначения на митинги никто не имеет права отказываться. Митинги начинаются с шести часов вечера».
– Эту записку написал Свердлов вечером в четверг, 29 августа, – объяснил Агапкин, когда я подняла на него глаза, – теперь скажи, ты заметила в ней что-нибудь странное?
Я задумалась, закурила. Официант принес мне и Агапкину по стакану свежего апельсинового сока, для Адама поставил на специальный собачий коврик миску с водой.
– Ну, во-первых, непонятно, зачем она написана, – произнесла я медленно и перечитала текст еще раз, – если не ошибаюсь, митинги проводились каждую пятницу, это Ленин наверняка и так знал, зачем было напоминать?
– Правильно, – кивнул Агапкин, – давай дальше!
– Во-вторых, путевки на эти пятничные митинги распределяли агитотдел ВЦИК и Секретариат ЦК, они напрямую подчинялись Свердлову. С какой стати Ленин должен предупреждать совнаркомщиков? Это обязанность секретарей, а не главы государства. – Я загасила сигарету, хлебнула соку и вопросительно взглянула на Агапкина. – И что за план, о котором они «уславливались»?