В одном из сборников документов мне попался «Протокол заседания комиссии Л.Б. Каменева и И.В. Сталина по вопросу реорганизации ВЧК», 20–23 января 1922 г.

«№ 1, а)Предписать т. Уншлихту принять меры к тому, чтобы известная ему рукопись вышла в печати за границей не позже чем через 2 недели».

Тут и появился наконец Агапкин, опять возник на диване в моем кабинете, в старческом обличии и произнес сердито:

– Давно бы могла догадаться, что тебе не обойтись без брошюры Семенова. Мне сейчас некогда, я не собирался тебе помогать, но пришлось. На вот, читай. – Он бросил ко мне на стол довольно тонкую потрепанную книжицу с размытым штампом, то ли архивным, то ли библиотечным.

– Что значит – некогда? – возмутилась я. – Чем это вы так заняты?

В ответ он весело рассмеялся. Более нелепого вопроса задать невозможно. Кому, как не мне, знать, чем он занят в пространстве второго тома моего романа?

– Читай! – повторил он и промокнул глаза платком.

У него выступили слезы от смеха, а я готова была заплакать от отчаяния.

Брошюра называлась «Военная и боевая работа партии социалистов-революционеров за 1917–1918 гг. Семенов Г.И.».

– Это и есть та самая рукопись, – пояснил Агапкин, – через месяц после заседания она вышла большим тиражом в Берлине, на русском и на немецком.

«Под моим руководством была группа в составе Каплан, Пепеляев (бывшие политкаторжане), Груздиевский и Маруся. Однако для акции по убийству Ленина была создана другая группа: Каплан, Коноплева, Федоров, Усов. Но на одном из митингов в решающий момент Усов дрогнул и не решился. Его вывели из группы. На завод Михельсона послали Каплан и рабочего Новикова. Каплан вышла вместе с Лениным и сопровождавшими его рабочими...

После выстрелов Каплан бросилась бежать, но через несколько минут остановилась, обернулась лицом к бегущим и ждала, когда ее арестуют».

– Надеюсь, тебе не надо напоминать, что с декабря двадцать первого года шла подготовка к показательному процессу над партией правых эсеров. Семенов был авантюрист и жулик, штатный агент ВЧК, но это не важно. Рукопись читал и редактировал лично Коба. Главным пунктом обвинения стали три крупных теракта лета восемнадцатого. Убийства Володарского и Урицкого, покушение на Ленина. Вот в связи с этим и решили в апреле 1922-го удалить пулю, хотя бы одну. А заодно требовалась уважительная причина, чтобы не ехать на Генуэзскую конференцию. Там, по агентурным сведениям, готовилось реальное покушение на Ленина. И операция по извлечению злодейской пули была весьма кстати.

– Значит, пули действительно в нем сидели? – спросила я.

Но Агапкин ничего не ответил, исчез. Он давал мне понять – с последним, пятым действием водевиля я должна разбираться самостоятельно, без его помощи.

Многие современники событий и более поздние исследователи пишут о странностях, нелепостях, неувязках в покушении, в следственном деле, в показаниях свидетелей. В начале девяностых прокуратурой было возобновлено дело Каплан и совершенно точно установлено, что она не стреляла в Ленина. Кто стрелял – до сих пор неизвестно. О медицинской стороне покушения тоже рассуждают многие и тоже замечают странности. Но сам факт ранения, пусть легкого, но все-таки ранения, не отрицает никто.