Хозяин квартиры ничего этого, похоже, не заметил.

— И убирать его жалко, Влад человек популярный, народ его любит, — хозяин квартиры вздохнул. — А народ надо уважать. Что мы без народа? А?

Абросимов согласно наклонил голову: он хорошо знал, что и с народом, и без народа человек, сидевший напротив него — все! Это народ — ничто, а он — все! Давать какой-либо определенный ответ было опасно, лучше в знак согласия наклонить голову и этим ограничиться.

— Ничто мы без народа, — повторил хозяин квартиры и засунул в рот гренку с икрой. Проглотил не жуя. — Да и скучно жить без народа. Охо-хо, грехи наши тяжкие. — Он потянулся к бутылкам, стоявшим на столе, выбрал одну, с вишневой наливкой «Мари Бризард», налил себе в фужер сладкой тягучей жидкости.

Не выдержав, Абросимов вновь гулко сглотнул слюну. Хозяин квартиры покосился на него, недоуменно приподнял одну бровь, опять потянулся за гренкой, густо намазал ее икрой.

— Поэтому любимца масс мы пока трогать не будем, а подойдем к нему с другой стороны. Не может быть, чтобы он не прогнулся. И не такие прогибались. — Хозяин проглотил еще одну гренку, запил ее сладкой наливкой. Вкус у него был еще тот. Абросимов слышал, что этот человек когда-то работал таксистом, звезд с неба не хватал, а когда наступило благословенное перестроечное и послеперестроечное время — прыгнул вверх, стал богатым, очень богатым и сильным. У него под рукой целая группировка. Кого хочешь задавит. Даже кремлевский полк вместе с его пушками и минометами. — И не такие прогибались ведь? — тем временем строго спросил хозяин гигантской квартиры. — Правда?

Абросимов поспешно улыбнулся.

— Так точно! И не такие прогибались.

Хозяин квартиры вновь поднял одну бровь, и у Абросимова нехорошо засосало под ложечкой.

— А ты задание свое не выполнил, — сказал ему хозяин квартиры. — Я подумаю, как с тобою быть дальше. А сейчас иди. Не мешай мне ужинать. Твоя рожа меня раздражает.

Абросимов на цыпочках, пятясь, вышел из комнаты. Губы у него обиженно подрагивали: он-то тут при чем? Влад же заупрямился, не он, а раз Влад заупрямился, то это уже проблема самого Влада. Нет, не прав шеф, что был с ним так суров. Абросимов не заслуживает такого отношения.

Он вышел на улицу, сел в машину. Дул резкий мартовский ветер, с железных московских крыш срывались куски снега, льдышки шлепались на асфальт. Хотелось поскорее домой, в привычное тепло… Еще ему очень хотелось мягкого белого хлеба с черной икрой. Так сильно хотелось, что он готов был заныть побито. Во рту в твердый комок сбилась слюна.

Абросимов с места дал газ, шины с железным грохотом проскрежетали по асфальту, и иномарка резко рванулась вперед. Железный звук напугал Абросимова: а вдруг к днищу автомобиля привязали гранату? Сейчас ведь рванет!

Он сбросил газ и вжал голову в плечи.

Нет, не рвануло.

Государственный советник юстиции третьего класса Георгий Ильич Вельский родом был из Сибири. Никогда не думал о том, что станет московским жителем и уж тем более — прокурорским работником. Он был человеком науки, специалистом по редкой ветке юриспруденции — государственному праву. Институт окончил на Урале, кандидатскую и докторскую защитил там же, места те любил, сжился с ними и не думал, что ему когда-нибудь придется перебираться в Белокаменную. Но жизнь, как говорится, индейка, а судьба — злодейка.