– Добрый день, сэр, – сказал я.

– Не позволите ли присоединиться к вам ненадолго?

– Конечно, – ответил я и указал на скамью напротив.

Я предпочел бы остаться в одиночестве, но было ясно, что он узнал меня и захотел побеседовать, не мог же я ему отказать. Впрочем, усевшись и поставив перед собой собственный эль, он несколько мгновений молчал и лишь слегка улыбался мне.

– Думаю, вы меня не узнали, – наконец сказал он.

– Прошу прощения, сэр, – ответил я. – Выходит, мы с вами встречались?

– Однажды, – сказал он. – Много лет назад. Возможно, если бы я вывесил из кармана мои часы, они расшевелили бы вашу память?

Я нахмурился, пытаясь сообразить, что могли означать эти слова, но тут смысл их дошел до меня, заставив изумленно округлить глаза.

– Мистер Зелес! – воскликнул я, ибо передо мной и вправду сидел тот самый французский джентльмен, чьи часы я украл многие годы назад, тот, кто дал себе труд спасти меня от тюрьмы и доставить на палубу «Баунти».

– Маттье, прошу вас, – улыбнулся он.

– Поверить не могу, – покачав головой, сказал я и прибавил, поскольку хоть Маттье Зелесу и должен был идти восьмой десяток, но больше пятидесяти с чем-то дать ему было трудно: – Годы были добры к вам.

– Мне довольно часто случается слышать это, – ответил он. – Впрочем, я стараюсь на сей счет не задумываться. Не стоит искушать судьбу – таков мой девиз.

– И вы здесь, – все еще изумленный, сказал я. – Присутствовали на…

– Похоронах адмирала Блая? Да, я был на задах церкви. Заметил вас, когда вы уходили, и мне захотелось поздороваться с вами. Столько лет прошло.

– Ваша правда, – согласился я. – Очень приятно вас видеть. Вы живете в Лондоне?

– Нет, разъезжаю понемногу, – ответил он. – У меня немало интересов по всему свету. Должен сказать, однако, что, увидев вас, я обрадовался. Я с большим вниманием следил за вашей карьерой.

– Благодарить за нее мне следует двоих, – сказал я. – Прежде всего вас, пославшего меня на борт того корабля, а затем Вильяма, который сделал меня своим протеже.

– Стало быть, вы все эти годы оставались друзьями?

– О да, – ответил я. – Возвратившись в Англию, мистер Зелес… Маттье… я не знал, куда мне податься. Подумывал продолжить прежнюю мою жизнь в Портсмуте, однако там ничто больше меня не держало. А капитан, получив оправдание и повышение в чине, предложил мне стать палубным матросом в его следующей команде.

– Так пережитые вами приключения не настроили вас против моря?

– Мне казалось, что настроили, – признался я. – За те сорок восемь дней в баркасе я не один раз клялся, что если выживу, то даже в ванну больше не полезу, не то что в море. Но возможно, те испытания изменили меня к лучшему. Вильям сделал предложение, я подумал-подумал и принял его, а потом…

– Остальное, как принято говорить, история.

– Под началом Вильяма мне довелось послужить только раз, – счел нужным подчеркнуть я. – В его следующем плавании. Дальше я пробивался сам. Мне повезло, у меня обнаружился талант картографа, а с ним прирожденное, я полагаю, понимание моря. Я трудился и поднимался наверх. И опомниться не успел, как стал помощником штурмана, а после и штурманом.