В это время тихо вошла Элизабет. Она принесла маленький поднос, на котором стоял стакан теплого молока и два пирожных. Несмотря на постоянную потерю в весе, аппетит Фримэна возрастал, как у ребенка.

— Я хочу купить кроватку для ребенка, — она устало взглянула на него. — Ты мне не поможешь?

— Я думаю, что они все на одно лицо. Выбери самую крепкую, вот и все, — ответил Фримэн.

Элизабет кивнула и вышла, чтобы продолжить гладить белье.

За ужином они решили, что рожать Элизабет будет дома.

25,5 килограмма.

Фримэн взглянул на весы. За два дня он потерял девять килограммов! Стараясь не глядеть в зеркало, он понял, что теперь он не выше шестилетнего ребенка и с трудом будет доставать до дверных ручек. Полы халата волочились по полу, рукава свисали едва ли не до пяток.

За завтраком Элизабет взглянула на него, отложила ложку, вышла в соседнюю комнату и вернулась с маленькой спортивной курткой и домашними шортами.

— Дорогой, может быть ты наденешь это? — Она протянула ему одежду.

Сначала он хотел ответить вслух, но вспомнил, что его голос напоминает писк, и покачал головой. Однако, когда Элизабет ушла, он снял осточертевший халат и переоделся.

Он стал думать, как бы добраться до телефона, не привлекая внимания Элизабет. Он уже вряд ли доставал ей до пояса, и если бы она увидела его стоящим, то наверняка умерла бы от шока. К счастью, Элизабет редко видела его, все время работая по дому: устанавливала кроватку, стирала пеленки и так далее.

На следующее утро Фримэн решил рискнуть. Он весил уже 19,5 килограмма, и одежда, которую дала Элизабет, была размера на три больше. Из зеркала на него смотрел маленький мальчик. Непроизвольно Фримэну вспомнилось детство. После завтрака, когда Элизабет была в саду, он спустился вниз. Но в окно он увидел, что она сидит на скамейке возле двери, и ему пришлось вернуться обратно. Это отняло у него столько сил, что он не смог забраться на кровать.

…Даже если бы он добрался до госпиталя, то кто бы ему поверил без Элизабет? Тут Фримэн понял, что с помощью ручки и бумаги он мог бы внятно рассказать, что с ним происходит. Теперь ему надо было всего лишь добраться до больницы или хотя бы до полицейского участка. К счастью, это было несложно: четырехлетний ребенок, в одиночку гуляющий по улице, обязательно привлечет внимание констебля.

Неожиданно Фримэн услышал шаги Элизабет. Он попытался взобраться на кровать, но обессиленно рухнул на пол. Элизабет вошла в комнату, неся перед собой стопку пеленок, и удивленно уставилась на него. He-сколько секунд они смотрели друг на друга, сердце Фримэна громко стучало, он думал, поймет ли жена, что с ним случилось. Но она улыбнулась и пошла дальше.

Обливаясь потом, Фримэн чувствовал себя, как на операционном столе.

На обратном пути Элизабет помогла ему подняться, спросив, не ушибся ли он.

До конца дня Фримэну больше не представилось удобного случая.

Он проснулся в большой белой комнате. Сначала Фримэн не мог понять, где очутился, и только позже сообразил, что он по-прежнему в спальне. На нем была новая пижама (наверное, Элизабет переодела его, пока он спал), но и она была велика ему. Миниатюрный халат висел на спинке, на полу стояла пара тапочек. Фримэн подошел к двери. Она была закрыта и, чтобы открыть замок, ему пришлось подкатить кресло.