Дальше можно было не читать – липовое медицинское заключение о болезни (гипертонический криз, сердечная недостаточность и т.п.) и формальное «Постановление об отказе в возбуждении уголовного дела ввиду ясности случая». Ладно, подведем итоги. Как говорила моя еврейская бабушка: «Что имеем с гуся?»:

а) Мигун застрелился после визита к Суслову, но – только ли в результате этого визита? б) где те документы, которыми уличал его Суслов? в) почему телохранитель не проводил его до 3-го этажа? г) где пистолет Мигуна, авторучка, стреляная гильза, ключи от квартиры? Впрочем, то, что мне не прислали это все вмеcте с делом, к Мигуну отношения не имеет. Это мелкая месть Пирожкова или начальника следственного управления Курбанова – хотят, чтобы я все-таки сам, лично притащился к ним в КГБ. Значит, этот пункт отбросим. Остаются три вопроса. Прямо скажем, и этого предостаточно!

Я перелистал дело Мигуна с конца на начало. Отпечатанное Каракозом постановление следователя Шамраева о возбуждении уголовного дела по факту смерти Мигуна лежало передо мной – чистенькое, еще не подписанное ни мной, ни Генеральным прокурором. Ну что, товарищ Шамраев, подписываем? Впрягаемся в это дело?

Я достал сигарету, закурил и тут же сам поймал себя на этом жесте. Интересно! Прежде чем ставить свою подпись под этим, возможно, смертельным для меня документом, я закурил. А как же Мигун перед самоубийством? Ведь он курил, да и пил, я сам это видел неоднократно. Последний раз месяца три назад я видел его на партактиве в Колонном зале Дома союзов, точнее – в буфете: он сидел там с Юрием Брежневым и еще с кем-то за бутылкой коньяка и курил, я хорошо помню. Так неужели перед тем, как пустить себе пулю в висок, он не выкурил сигарету и не хлопнул хоть рюмку коньяку? Между тем в протоколе осмотра места происшествия нет ни слова о каком-нибудь окурке или коньяке.

Я взглянул на часы. Было около пяти, через несколько минут Курбанов и все Следственное управление КГБ разъедутся по домам, они там по-армейски сидят от звонка до звонка. В телефонном, с грифом «секретно, для служебного пользования», справочнике правительственных учреждений я нашел прямой телефон Главного следственного управления КГБ СССР и набрал номер.

– Лидия Павловна, добрый вечер, это Шамраев из Прокуратуры. Можно Бориса Васильевича?

– Минутку, – сказала секретарша Курбанова, а через несколько секунд в трубке прозвучал голос ее начальника:

– Курбанов слушает.

– Добрый вечер, это Шамраев. Нельзя ли мне сегодня получить приложение к делу генерала Мигуна – его пистолет, гильзу, ключи от квартиры на улице Качалова?