– Нет, Александр Михайлович, не имел такой чести.
– Но, кажется, вы уже однажды занимались каким-то делом по его заданию?
– Да. В 1979 году. Это было обычное дело, ничего особенного.
– Скромничает! – тут же воскликнул Каракоз. – «Ничего особенного!» Они тогда перевернули всю Москву, Закавказье и Среднюю Азию. Разоблачили огромную мафию по торговле наркотиками. О них даже «Голос Америки» передавал!
Рекунков поморщился. В ту пору он работал в Прокуратуре РСФСР, не знал подробностей этого дела, но слухи докатились и до него. Он сказал:
– Я слышал. Во всяком случае, именно вашей славе вы обязаны тем, что Леонид Ильич снова оказал честь Прокуратуре и доверил нам дело государственной важности…
Да, ловко он выразился, прямо скажем! С одной стороны – «оказал честь и доверил», а с другой – не было бы этого выскочки Шамраева, и Бог бы уберег Генерального от необходимости вести это расследование, вмешиваться в дела на Лубянке, а то и в Кремле.
Ясно, что Генеральный боится этого дела, как змеи гремучей, потому так внимательно и листает эту папку…
– Гм, дело, конечно, не простое, – тут же сменил тон Каракоз, постучал пальцами по полировке письменного стола и откинулся в кресле, словно отстранился от участия в этом деле.
Зазвонила «вертушка» – один из красных телефонов. Генеральный снял трубку.
– Слушаю… Да, получили… Не знаю, товарищ Цинев, еще не знаю… Обычным порядком, дело ведет следователь по особо важным делам товарищ Шамраев… Безусловно – строго секретно, это мы понимаем. Хорошо, буду держать вас в курсе, конечно…
Так, уже Цинев подключился – правая рука Андропова. Глядишь, через несколько минут и сам Суслов позвонит!
Между тем Генеральный осторожно опустил трубку на рычаг, вздохнул:
– В общем, принимайте дело, что я могу сказать? – и подвинул по столу эту папку в мою сторону. Мне показалось, что он сделал это даже с каким-то облегчением, словно тоже отстранился. – Но сначала прочтите вот это, – Рекунков открыл ящик своего письменного стола и протянул мне лист бело-кремовой бумаги с красным кремлевским грифом:
«Генеральный Секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР, Председатель Совета Обороны СССР Леонид Ильич Брежнев».
На листе было начертано неровным, обрывающимся почерком всего несколько слов:
«Рекункову.
Поручи твоему следователю тов. Шамраеву выяснить причины смерти Мигуна. Все полномочия – пускай докопается. Крайний срок – 3-е февраля.
Л. Брежнев».
Вот так. Коротко и ясно, с чисто партийной прямотой и мудростью: товарищу Шамраеву все полномочия, а его непосредственный начальник – Генеральный прокурор СССР – просто Рекунков, без имени-отчества, даже не «тов», а так – шестерка.
Нет, не ждать мне помощи или прикрытия от Генерального прокурора…
Я взял папку, вздохнул. После такой записочки от дела не увильнешь и в больницу не ляжешь – врачи из могилы поднимут. И с работы не уволишься – такое запишут в трудовую книжку, что и в дворники не примут. Вспомнилось из Грибоедова: «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь». Любовь – не миновала, как-то оно будет с гневом?