К отбору астронавтов на сегодняшний ужин «НАСА» подошло со всей тщательностью. Кроме Лоувелла, дважды совершавшего пилотируемые полеты по программе «Джемини», здесь был Нейл Армстронг, пилот-испытатель, ветеран «НАСА». Десять месяцев назад его одиночный полет на «Джемини-8» чуть не закончился катастрофой, когда один из реактивных стабилизаторов вдруг понес его южнее, раскрутив корабль с бешеной скоростью 500 оборотов в минуту, чем вынудил операторов прервать полет и посадить его в первое попавшееся место – море, океан или пруд. Здесь был и Скотт Карпентер, чей полет на «Меркурии» пять лет назад едва не закончился бедой, когда он слишком долго забавлялся на орбите со своими астрономическими экспериментами, а потом неверно настроил возвратный двигатель и приводнился в Атлантический океан в 250 милях от спасательной команды. Пока военно-морские силы преодолевали это расстояние, он болтался на волнах в своей спасательной шлюпке, грыз сухари из пайка и осматривал горизонт в поисках корабля, страстно желая, чтобы это оказался корабль со звездно-полосатым флагом.
И Армстронг и Карпентер оба могли воспользоваться защитой Соглашения во время своих полетов, и, без сомнения, «НАСА» думало об этом, когда посылало их на ужин. Присутствие двух других членов делегации, Гордона Купера и Дика Гордона, трудно было объяснить – похоже, кто-то в «НАСА» просто позвонил первым попавшимся астронавтам.
Сразу после начала приема Джонсон быстро, без былой учтивости, поздоровался с Лоувеллом, и астронавт пошел перекусить к буфетному столу, по пути обозревая сборище высоких гостей. Здесь было целое море работы: Курт Уолдхейм – из Австрии, посол Патрик Дин – из Великобритании, Анатолий Добрынин – из Советского посольства, Дин Раск, Аверелл Гарриман и Артур Гольдберг – со стороны Соединенных Штатов. То, что здесь было так много геополитиков льстило законодателям с Капитолийского Холма. Здесь присутствовали лидер сенатского меньшинства Эверетт Дирксен, сенатор Альберт Гор из Теннеси, сенаторы Юджин МакКарти и Уолтер Мандейл из Миннесоты, а также другие шишки, которые сами добились себе приглашения.
Лоувелл собирался уже двинуться в толпу, когда увидел стоявшего справа Добрынина. Среди астронавтов советский посол имел хорошую репутацию. Он был прекрасным знатоком американской и советской космических программ, классным парнем с хорошим знанием английского, а в целом, человеком, который совсем не вписывался в образ представителя социалистической державы. Лоувелл пожал ему руку.
– Господин посол? – сказал он, – Джим Лоувелл.
Посол растянул губы в улыбке:
– А, Джим Лоувелл. Рад встретить вас. Вы э-э-э…
Незаконченная фраза Добрынина, конечно, означала, что Лоувелл должен подсказать «астронавт», после чего Добрынин закивает и непринужденно улыбнется, как бы говоря: «Да, да, я знаю кто вы. Я просто забыл это английское слово». Лоувелл подумал, что можно было бы сказать «биржевой маклер», «скульптор» или «профессиональный борец», и Добрынин отреагирует точно так же.
– Астронавт, господин посол.