– Простите за беспокойство, вы ведь здешний священник?

– Ну, во всяком случае, с утра был им.

Убедившись, что священник способен изъясняться вполне нормальным, человеческим языком и даже шутить, Катя еще больше приободрилась. Почему-то ей до сего дня казалось, что священники просто обязаны изъясняться велеречиво, так что с трудом поймешь. А в самом худшем случае, так и вовсе чешут по-старославянски, так что вообще из их речей ничего не понять. Но этот батюшка и говорил понятно, и выглядел обычным человеком. Ну, разве что бородат был и одет в рясу.

– Понимаете, у меня проблема. Правда, не знаю, стоит ли вам рассказывать о ней или не стоит отнимать ваше время.

– Мое время принадлежит вам.

– Правда?

Катя обрадовалась еще больше. Давно ей не встречался такой обходительный и вежливый собеседник. Она даже пожалела, что раньше не заходила в церкви, чтобы просто побеседовать там со священниками. Знала бы, какие они приветливые и милые, обязательно бы заглянула еще в городе. Хотя, кто знает, возможно, городские священники держатся куда горделивей и напыщенней, все-таки служат не где-нибудь, а в больших каменных соборах, пышно украшенных и богатых. А богатые, они всегда немного зазнаются. Это Катя хорошо знала по собственной родне – дяде и тете.

Тут надо сказать, что после смерти своих родителей, скоропостижной и внезапной – отец умер от инфаркта, а спустя пару месяцев тихо скончалась и мама, просто последовала за своим мужем, – у Кати в целом свете не осталось никого, кроме этих дяди и тети. Дядя раньше служил в полиции, а теперь работал в Смольном, тетя жила в Польше и была замужем за фабрикантом, выпускавшим какие-то резиновые изделия, тетя никогда не уточняла, какие именно. Но как бы там ни было, дела у него шли хорошо, жаловаться на плохие продажи резиновых изделий не приходилось. И Катя почему-то рассчитывала, что дядя, который жил с ней в одном городе, или хотя бы тетя, которая всегда клялась, что любит ее, словно родную дочь, немного поддержат ее после потери родителей. Ну, хотя бы в первое время. Хотя бы морально. Но этого не случилось.

Да, наверное, глупо было на это рассчитывать. Ведь когда и родители были живы, дядя и тетя не баловали их своими визитами. Приезжали один раз в год, в новогодние или рождественские каникулы, и всегда подчеркивали, как дорого их время, чтобы они тратили его на такие вот не приносящие ровным счетом никакой пользы посиделки с родными. К себе дядя с тетей их никогда не приглашали. Подразумевалось, что Катя с родителями должны были ценить и такое раз в году выпадавшее на их долю счастье.

Катя всегда удивлялась, что дядя с тетей были удивительно похожи друг на друга, хотя друг другу кровной родней и не приходились. Дядя был братом Катиной мамы, а тетя являлась сестрой Катиного папы. Но оба они держались одинаково высокомерно, хотя сами называли это «независимо». Оба поглядывали на окружающих с одинаковой смесью брезгливости и снисходительности, хотя называли это «добротой». Все это делало их копиями друг друга. Катя частенько думала про себя, что, видимо, обеспеченная жизнь сделала дядю с тетей такими похожими один на другого.