Александра резко выпрямилась и пошла к двери, бросив короткое:

— Карина будет разочарована, когда увидит, каким слабым стал её отец.

Не оглянувшись. А мне пришлось вновь сжать виски пальцами. Опять встрепенулась надоедливая тупая боль в голове. По крайней мере, теперь я знаю, что Зверь начал действовать. Следующий ход за мной…чёрт, почему ко всему прочему дерьму я должен ещё разбираться с собственным братом?! Как всегда, мать его! И на кого, по её мнению, я должен опираться? Кому доверять? Тому, кто ещё совсем немного — и встанет по ту сторону от меня?

И всё же не сдержался. Набрал-таки Макса, наплевав на время и даже не удивившись, когда трубку подняли после второго гудка. Зверь тоже не спит. Нужно быть конченым идиотом, чтобы думать, что ему наплевать на ситуацию. Вопрос был в другом.

— Собираешь чемоданы, Макс? Плавки купальные не забыл?

Тяжелый выдох в трубке, шорох и звук закрывшейся двери, а затем тихое:

— Твою мать! Я думал, что-то случилось. Подумал, ты что-то узнал, раз звонишь ночью…утром то есть.

— На самом деле, случилось. Я всё-таки окончательно понял, что не должен быть таким наивным идиотом. Спасибо, брат, что ткнул меня в это дерьмо еще раз и показал мне, чего ты на самом деле стоишь. Давай, убирайся, трусливо поджав хвост. Собирай свои вещи и беги, катись к дьяволу!

— А ты не думал, что это больно? Когда в очередной раз тебе указывают твоё место. Самые близкие. Впрочем, ты ведь настолько занят гениальными планами по захвату мира, что у тебя нет столько времени, чтобы фильтровать свои слова, так ведь, Граф?

Сказать, что охренел — ничего не сказать. Потому что слышать настолько откровенное признание в своих чувствах от Зверя — ну это обескураживает. Как минимум. Как максимум — вгоняет в ступор. Нехилый такой ступор. Потому что Макс Воронов никогда ничего не делает просто так. Я это знал. Все это знают. И, если он вот так выливает на тебя свою грёбаную обиду, просто вываливает тебя в своей проклятой правде, то нужно готовиться и к той тонне дерьма, которая точно последует за этим. Плавали — знаем. И потому почти не удивиться тому, что он продолжает говорить.

— Я понимаю, как сейчас прозвучит моё требование. Понимаю, что ты знаешь, с каким корыстным подонком тебя связала кровь, — показалось, что в трубке раздалась усмешка, — ну, как говорится, в семье не без урода. И слава яйцам, что у Вороновых есть просто прекрасный кандидат на эту роль.

Догадка…поначалу несмелая. Какая-то нелогичная, тёмная, размытая догадка начинает вырисовываться в голове. В горле вновь саднит как от боли. И тяжело сказать хоть слово. Да и не хочется. Вообще не знаю, зачем ему позвонил-то…и она все же срывается с губ:

— Ты ведь всегда хотел власти. Жаждал её.

И почти сразу ответ:

— Как всегда, всё понял и без слов, да?

— А ты всё-таки скажи слова.

— Зачем?

Я даже представил, как он устало потёр указательным пальцем переносицу, когда услышал усталый вздох.

— Хочу услышать от тебя это.

— Как скажешь, Граф.

И затем сказал. Рооовненьким таким голосом. Совсем не срывающимся. Совсем не сомневающимся.