Если думала, что за лето смогу переболеть своей новой болезнью, то лишь поняла, что она никуда не делась. Возможно, диагноз был даже неизлечим, но об этом я не догадывалась. Вообще о многом не знала, да и спросить не у кого было, посоветоваться, высказаться, в конце концов!

Марк за лето стал выше и, казалось бы, еще красивее. Он входил в класс в первый день с улыбкой победителя, человека, который получил от этой жизни все, что только можно. Девочки сразу облепили его, рассказывая, где и как провели лето. Я же, как и всегда, сидела за партой в первом ряду и просто слушала, отвернувшись в окно.

Голос у парня тоже поменялся – стал обволакивающим, немного хриплым, а смех завораживал. Я все чаще и чаще стала ловить себя на мысли, что смотрю на него во все глаза, особенно когда тот выходит к доске.

Но сильно удивило другое. Через две, а может, и три недели, в один из дней Марк утром неожиданно подсел ко мне за парту. Это было полной неожиданностью, ведь до этого на первой парте я всегда сидела одна. Никто по собственной воле не собирался сидеть с «замарашкой», за ней, около или даже рядом. Вокруг были свободные парты, которые четко показывали мое место в этом классе, а может, и в жизни.

Одноклассники восприняли поступок парня громко: начали хохотать и показывать на меня пальцем.

– Марк, ты не заболел ли? – смеялся Роман с последней парты.

– Не, он тронулся умом, – вторил ему Никита, стуча раскрытой ладонью по столу. – Ты перегрелся в солнечной Италии?

– Уйди, – тихо попросила я.

– И не подумаю, – ответил Марк, широко улыбаясь и демонстративно раскладывая на столе тетрадь, которая у него была единственная для всех предметов, и ручку.

С этого дня он стал сидеть со мной на всех предметах, потом стал садиться и в столовой, пару раз попытался проводить до дома, но был очень некультурно послан, хотя… Кто бы знал, как я тогда ликовала, как мне хотелось орать: «Видите! Видите! Он меня выбрал! Меня!»

Медленно, но я стала привыкать к тому, что Марк всегда со мной рядом, даже мог поддерживать мой быстрый бег на физкультуре, пару раз даже осадил девочек, что пытались снова оскорбить. Я в такие моменты с превеликим трудом сдерживала улыбку и до последнего сохраняла серьезное выражение на лице.

Думала, что жизнь налаживается! Что вот оно – счастье, которое я так долго ждала. Я начала по-настоящему влюбляться, нет… даже не так! Я стала бредить им! Ведь понравился Марк мне давно, а с каждым днем он был мне все ближе и ближе. Теперь-то я не боялась, могла даже несмело ответить на сообщения в контакте, поддержать беседу, помочь с каким-нибудь предметом. Мы даже стали по выходным гулять вместе! Это было что-то сногсшибательное! Казалось, в моем взгляде появилось столько триумфа и нескрываемого обожания, что не заметить это мог только слепой. Григорий Иванович первым понял, что со мной произошло. Шутил!

– Наша девочка-то влюбилась! – краснела, но опровергнуть его слова не могла. Мужчина смотрел на меня с таким теплом и заботой, что даже неловко было его обманывать. – Ты только помни, что первая любовь может быть хрупкой.