– Главный и самый страшный хулиган в городе, а она меня перевоспитывает, чтобы я не перебил всех остальных хулиганов. Если у вас есть такой на примете, то я к вашим услугам. Мигом превращу в инвалида хулиганского труда.
Женщина моментально исчезла. Минуты через три пришла Ирочка и принесла даже не банку, а большую, стеклянную вазу для цветов, наполненную водой. Мы поставили цветы в вазу, которую водрузили на сейф и я пододвинул к ней торт. Ирочка открыла его, прочитала надпись, прикусила губку и сказала:
– Да, придётся мне его съесть одной. Как-то неудобно показывать его девочкам. Сразу начнут приставать, кто он, мой поклонник, а мне не хочется тебя выдавать. Я ведь здесь всего два месяца работаю. Вообще-то я по профессии детский психолог, закончила в прошлом году МГУ, но тётя уговорила меня пойти на работу в детскую комнату милиции. Мне даже сразу присвоили звание старшего лейтенанта. Тебя капитан Толкачёв только поэтому и привёл ко мне, Боря. А ещё он ученик моей тёти. Закрывая торт, я с улыбкой сказал:
– Ирочка, смело кушайте торт со своими коллегами и дружественными вам паспортистками, а если будут спрашивать, кто в вас влюбился, так и отвечайте, юный хулиган, большой поклонник вашей неземной красоты, моя королева, ваш преданный паж и большой любитель классической поэзии. Своих стихов я вам, пожалуй, читать не стану, они слишком жалкие и ничтожные по сравнению с сонетами Петрарки или Шекспира. Зато я постараюсь поразить вас другими своими талантами, но всё-таки давайте вы сначала посодействуете мне в трудоустройстве. Шестнадцать мне исполнится только второго октября, а начать работать я хочу прямо сейчас и обязательно в типографии крайкома партии, который находится прямо напротив ваших окон. Тогда я буду приходить в обеденный перерыв с лестницей, подниматься по ней и читать вам стихи, пока вы будете кушать принесённые мною обеды. Кстати, Ирочка, так как я готовлю, не умеют готовить даже самые лучшие шеф-повары в Москве. Очаровательная инспекторша улыбнулась и сказала:
– Хорошо, Боря, пойдём, я составлю тебе протекцию.
Она явно проверяла меня на эрудицию. Подумав, я не стал говорить ей чего-либо на английском, немецком или французском, а лишь улыбнулся и сказал:
– Моя королева, хотя я всего лишь ваш юный паж, поверьте, у меня хватит сил и ума стать вашим лордом-протектором, но как раз сейчас мне очень-очень нужна именно ваша протекция.
Ирочка достала из сейфа красную папку и мы вышли из кабинета. Она была высокой девушкой, выше моего плеча, и имела очень стройную, но при этом невероятно женственную фигурку с совершенно божественными формами. Правда, Форменная рубашка скрывала её тонкую талию. Галантно подав Ирочке руку, помогая спуститься ей по ступенькам, здание хотя и было двухэтажным, имело высокий цоколь, я стал читать ей нараспев двенадцатый сонет Петрарки, полагаю, что проникновенно: Вздыхаю, словно шелестит листвой Печальный ветер, слезы льются градом, Когда смотрю на вас печальным взглядом, Из-за которой в мире я чужой. Улыбки вашей видя свет благой, Я не тоскую по иным усладам, И жизнь уже не кажется мне адом, Когда любуюсь вашей красотой. Но стынет кровь, как только вы уйдете, Когда, покинут вашими лучами, Улыбки роковой не вижу я. И, грудь открыв любовными ключами, Душа освобождается от плоти, Чтоб следовать за вами, жизнь моя. Как только я умолк, Ирочка удивлённо сказала: