– Нет, ничуть не странно.

– А почему же, Гарри?

– Объясню как-нибудь потом. Сейчас я хочу дослушать ваш рассказ об этой девушке.

– О Сибиле? Она так застенчива и мила. В ней много детского. Когда я стал восторгаться ее игрой, она с очаровательным изумлением широко открыла глаза – она совершенно не сознает, какой у нее талант! Оба мы в тот вечер были, кажется, порядком смущены. Еврей торчал в дверях пыльного фойе и, ухмыляясь, красноречиво разглагольствовал, а мы стояли и молча смотрели друг на друга, как дети! Старик упорно величал меня «милордом», и я поторопился уверить Сибилу, что я вовсе не лорд. Она сказала простодушно: «Вы скорее похожи на принца. Я буду называть вас «Прекрасный Принц».

– Клянусь честью, мисс Сибила умеет говорить комплименты!

– Нет, Гарри, вы не понимаете: для нее я – все равно что герой какой-то пьесы. Она совсем не знает жизни. Живет с матерью, замученной, увядшей женщиной, которая в первый вечер играла леди Капулетти в каком-то красном капоте. Заметно, что эта женщина знавала лучшие дни.

– Встречал я таких… Они на меня всегда наводят тоску, – вставил лорд Генри, разглядывая свои перстни.

– Еврей хотел рассказать мне ее историю, но я не стал слушать, сказал, что меня это не интересует.

– И правильно сделали. В чужих драмах есть что-то безмерно жалкое.

– Меня интересует только сама Сибила. Какое мне дело до ее семьи и происхождения? В ней все – совершенство, все божественно – от головы до маленьких ножек. Я каждый вечер хожу смотреть ее на сцене, и с каждым вечером она кажется мне все чудеснее.

– Так вот почему вы больше не обедаете со мной по вечерам! Я так и думал, что у вас какой-нибудь роман. Однако это не совсем то, чего я ожидал.

– Гарри, дорогой, ведь мы каждый день либо завтракаем, либо ужинаем вместе! И, кроме того, я несколько раз ездил с вами в оперу, – удивленно возразил Дориан.

– Да, но вы всегда бессовестно опаздываете.

– Что поделаешь! Я должен видеть Сибилу каждый вечер, хотя бы в одном акте. Я уже не могу жить без нее. И когда я подумаю о чудесной душе, заключенной в этом хрупком теле, словно выточенном из слоновой кости, меня охватывает благоговейный трепет.

– А сегодня, Дориан, вы не могли бы пообедать со мной?

Дориан покачал головой.

– Сегодня она – Имоджена. Завтра вечером будет Джульеттой.

– А когда же она бывает Сибилой Вэйн?

– Никогда.

– Ну, тогда вас можно поздравить!

– Ах, Гарри, как вы несносны! Поймите, в ней живут все великие героини мира! Она более, чем одно существо. Смеетесь? А я вам говорю: она – гений. Я люблю ее: я сделаю все, чтобы и она полюбила меня. Вот вы постигли все тайны жизни – так научите меня, как приворожить Сибилу Вэйн! Я хочу быть счастливым соперником Ромео, заставить его ревновать. Хочу, чтобы все жившие когда-то на земле влюбленные услышали в своих могилах наш смех и опечалились, чтобы дыхание нашей страсти потревожило их прах, пробудило его и заставило страдать. Боже мой, Гарри, если бы вы знали, как я ее обожаю!

Так говорил Дориан, в волнении шагая из угла в угол. На щеках его пылал лихорадочный румянец. Он был сильно возбужден.