— Смерть черномазому! Это Джарвин велел ему проиграть! Они с ним заодно!
Глава 33. ТОЛПА
Сознание Обмылка начало понемногу проясняться, когда до него дошло, наконец, значение этого хищнического вопля. Взглянув вниз, на недвижное тело поверженного боксера, он понял, что некоторый повод для недовольства у толпы все же имелся. Похоже, он немного переборщил. И теперь уже совершенно искренне надеялся на то, что не успел забить Канадца насмерть. Хотя, ему хватило ума сообразить, что в данный момент поводом для всеобщего расстройства послужило не плачевное состояние Канадца, а потеря ставок, которые так щедро делались на Обмылка, когда тот продемонстрировал изумленным зрителям свои бойцовские способности.
Они вложили огромные деньги, и уже представляли себя счастливыми обладателями ещё больших барышей, которые вот-вот собирались получить, но лишились вмиг всего, после того, как мулат дал волю своей безумной ярости. И теперь раздосадованные болельщики были готовы на все; они просто-таки откровенно нарывались на неприятности.
То и дело в толпе раздавались разрозненные голоса в поддержку мулата. На ринг выскочил врач, немедленно склонившийся над поверженным боксером и приложивший ухо к его груди. Поднявшись, он объявил, что Канадец совсем не ранен — только оглушен. Были и другие — в основном те, кто, кто поставил на Канадца и теперь желал забрать выигрыш — и они кричали толпе, что Обмылок проиграл честно.
Но толпа была глуха. От криков, брани, угроз и потрясанию кулаками, разгневанные болельщики перешли к более решительным действиям. И вот уже дюжина рук потянулась к Обмылку. Но он вывернулся, и его скользкое тело выскользнуло из рук потенциальных обидчиков.
Под рукой не оказалось никого, кроме рефери — к которому, к тому же, Обмылок воспылал самими недобрыми чувствами. Схватив щупленького господина за щиколотки, Обмылок швырнул его навстречу накатывавшей на него волны рассерженных ковбоев.
Полдюжины человек с грохотом повалились на пол. Прогремел выстрел.
— Он вооружен! — выкрикнул кто-то, и в тот же момент в толпе началась большая давка.
Обмылок же, окрыленный своим боевым успехом, предпринял лучшее из того, на что можно было бы отважиться в его положении. Вместо того, чтобы попытаться убежать от атаки, он развернулся и бросился навстречу ей. Ему уже удалось пробить брешь в строю нападавших. И теперь он кинулся в эту брешь, взобрался на канаты и оттуда спрыгнул на головы стоявших у подножия помоста.
Прогремел выстрел, пуля пролетела где-то рядом. Но стоявшие подальше немедленно приписали эту пулю пистолету мулата. И по толпе прокатилась новая волна страха, гнева и нервозности.
Обмылок, словно выпущенный из пушки тяжелый снаряд, упал на землю. Вскочил на ноги и бросился вперед. В суматохе и всеобщем хаосе его замечали лишь тогда, когда он принимался работать кулаками, раздавая на обе стороны удары и зуботычины, расчищая путь перед собой. Там, на ринге, он был в невыгодном положении. Ему пришлось побывать на уроке танцев, по ходу которого приходилось придерживаться заведенных традиций и установленных правил. Здесь же все было совершенно иначе! Здесь же люди стояли так тесно, что у них не было никакой возможности убежать от него. И Обмылок принялся работать руками с удвоенным усердием. Орудуя локтями, он отталкивал тянувшиеся к нему могучие руки, бросился сквозь кордон зевак и преодолел его. Он пробирался сквозь человеческую массу с той легкостью, с какой раскаленный прут проходит сквозь кусок масла, а вдогонку ему и со всех сторон несся нескончаемый поток проклятий.