Все, что только можно было распродать, было распродано, а деньги пошли на оплату его учебы, книг и учебников и прочих расходов, которые он делал с такой легкостью. Другие тоже посылали своих сыновей на учебу в колледж. А он сам не задумывался о том, что все это время единственной его опорой был неискушенный в денежных делах отец, за душой у которого не было ничего, кроме этого небольшого ранчо.

Первые подозрения закрались к нему в душу, когда он увидел двух понурых кляч, запряженных в ожидавшую его на станции повозку, и выцветший старый сюртук отца. Вид дома и покосившаяся конюшня лишь красноречиво дополняли безрадосную картину царившей в хозяйстве разрухи. Хотя то, что довелось увидеть в самом доме, глубоко запало ему в сердце.

На заднем дворе раздался стук топора. Выйдя из дома, он застал отца за колкой дров. Но сухое дубовое полено было очень твердым, а топор оказался тупым, и к тому же руки Росса Хейла в этот день странным образом ослабели и предательски дрожали. Ни слова не говоря, Питер забрал у него топор.

— Так ты что, и топором можешь махать? — спросил Росс Хейл.

— Еще как! Гляди!

Было очень странно видеть, как Питер встал, расставив ноги, и для большей устойчивости вогнав в землю концы железных скоб, а затем обеими руками взялся за топор. Бревно было очень твердым, и до этого топор в руках Росса Хейла лишь беспомощно отскакивал от древесины. Теперь же, когда за дело взялся Питер, все изменилось. Самым же первым ударом он вогнал топор в дерево до половины лезвия; второй удар отколол полено толщиной в две человеческий руки. И с каждым новым ударом звон топора разносился по округе звонким эхом, похожим на ритмичные выстрелы из длинноствольной винтовки.

Росс Хейл изумленно наблюдал за каждым движением, глядя на то, как взлетает вверх и стремительно обрушивается вниз лезвие топора и думая… эх, а что бы было, не стань этот великан калекой…

— Этого хватит?

Большая дубовая колода была наколота на поленья среднего размера, вполне годившиеся для растопки плиты, и Питер стоял рядом, небрежно облокотившись на рукоятку топора и улыбаясь. Он взглянул на отца, но гордость на лице Росса Хейла соседствовала с выражением невыразимой словами тоски, и Питер поспешил отвести глаза.

Над землей начали сгущаться ранние сумерки, и по дороге в лучах догоравшего заката со скрипом и грохотом катилась тяжелая повозка, запряженная дюжиной ритмично покачивающих головами мулов.

— Повозка из каменоломни! — воскликнул Питер. И вдруг залился радостным смехом. — Неужели она, пап?

— Ну да, — подтвердил Росс Хейл. — А что в ней такого?

— Последний раз я видел нечто подобное одиннадцать лет назад. Уже почти и забыл, что на свете есть такие места, как каменоломни!

— Теперь не забудешь! — заверил его отец. — У них работа кипит вовсю, и дела идут хорошо, как никогда. С той только разницей, что возят оттуда уже отнюдь не камни! А кое-что поценнее. В той стороне нашли серебро. Так что теперь денежки льются рекой!

— Серебро! — воскликнул Питер. — В старых каменоломнях?

— Ага, серебро. И этот негодяй Джарвин…