— Что это?

— А вы посмотрите!

Просмотрев содержимое папки, Штирлиц опешил и даже спрятал свой любимый кастет.

— Как? Вы секретарь НКПТ?

— Именно!

— Поздравляю вас, товарищ Геринг! Давно пора!

— Означают ли ваши слова, что я и мои доверенные офицеры приняты в ВКП(б)?

Штирлиц загадочно улыбнулся.

— Дорогой мой! — начал Штирлиц. — Партия — это не сброд психов вроде придурка Рибентропа или фаната Геббельса! Партия — это организация в которой действует единый Закон — Закон Братской Любви! — И Штирлиц еще раз вспомнил Ленина.

— Я понимаю…

Партия — это сила класса и дело класса! Вот, что такое партия! — Штирлиц принял особо бюрократическое выражение лица. — Я, конечно, со своей стороны, еще раз просмотрю все эти бумаги и постараюсь что-нибудь для вас сделать.

— Хорошо! Два ящика тушенки! — начал торговаться бывший маршал авиации Германии.

— Как! Вы мне пытаетесь всучить взятку?

— Ну, что вы, товарищ Исаев…

— Именно взятку!

— Три ящика!

— Дело очень сложное… — промямлил Штирлиц.

— Четыре!

— Конечно, надо подумать, обмозговать столь щекотливое дело.

— Четыре ящика и триста пачек «Беломора»!

— Хорошо! Но товар вперед! Вы мне товар — я вам партийные билетики! По рукам?

— По рукам! — сказал сияющий Геринг, провожая Штирлица до двери.

— Да, чуть было не забыл, так как вы теперь наш человек, даю вам первое партийное задание.

— Я вас внимательно слушаю, товарищ Исаев.

— Подготовьте документы, раскрывающие всю деятельность Бормана. Особенно меня интересует вопрос, связанный с золотом партии. Кроме этого, постарайтесь выяснить куда верхушка собирается смыться, когда здесь будут наши.

— Но, штандартенфюрер…

— Никаких но!

— Я просто хотел сказать, что это задание не совсем для нашего управления… — уныло пролепетал Геринг.

— Вы что, отказываетесь? — закричал возмущенный Штирлиц.

— Товарищ Исаев, мне, как коммунисту, будет стыдно перед самим собой и перед моими новыми товарищами по партии в случае, если я не смогу выполнить задание такой важности. Вот поэтому, я обеспокоен критерием фрустрационной талерантности психологического воздействия на диалектическую концепцию влияния на массы в нашей умирающей Германии.

Штирлиц опешил и, простояв в нерешительности двадцать минут, сказал:

— Как понос изо рта, господин фельдмаршал! Вы далеко пойдете по нашей иерархической лестнице, идите по ней и никуда не сворачивайте, как завещал великий Ленин!

— Слушаюсь, товарищ полковник!

— Выполняйте задание! — четко сказал Штирлиц и вышел из кабинета.

Вольф возвращался из Швейцарии на поезде «Берн — Берлин», у которого был отцеплен последний вагон, а вместо него была прикреплена цистерна с отличным армянским коньяком — все, чего сумел добиться от американцев Вольф. Гиммлер знал это и готов был сгореть от стыда. Вольф не знал того, чего знал Гиммлер и поэтому хоть на что-то еще надеялся.

Но ни Карл Вольф, ни Генрих Гиммлер, ни Вальтер Шелленберг даже не могли предположить, что в тот момент, когда поезд «Берн — Берлин» прибудет в конечный пункт своего назначения, в Берлине уже будет громыхать русская канонада, а цистерна с армянским коньяком войдет в историю, так как в ней вся элита Германии вместе со Штирлицем благополучно переправится на Кубу, где окончательно наступит разгром Третьего Рейха.