Сыновья покойного унаследовали его влияние и разделили между собой богатейшие провинции королевства. Тостиг получил Нортумбрию, Гирт — Восточную Англию, Леофвин — Кент и Сассекс, но главенствующее положение занял Гарольд, унаследовавший отцовский титул эрла Уэссекса. Король, подавленный изгнанием любимых нормандцев, погрузился в меланхолию и заботился исключительно о спасении души. Других претендентов на трон на горизонте не наблюдалось. Правда, в 1057 году объявился племянник и тезка Эдуарда, сын короля Эдмунда Железнобокого, но он умер, едва ступив на английскую землю, — похоже, не без посторонней помощи. Его сын Эдгар был еще ребенком, и Гарольду открывалась прямая дорога к трону… если бы не злосчастная клятва в Понтье. Сыну Годвина портили настроение и церковные дела. Взамен изгнанного нормандца он поставил архиепископом англосакса Стиганда, но папа, ревниво оберегавший свое право на инвеституру, отказался утвердить это решение. Недолго думая, Гарольд взял благословение у самозванца-антипапы, что поставило Англию на грань отлучения от церкви. Не все благополучно было и в семье Гарольда — братья не очень-то хотели видеть его королем. Хорошо еще, что на сухопутных и морских границах на время воцарился мир — и скандинавы, и шотландцы, и беспокойные валлийские вожди были заняты внутренними проблемами.

Так обстояли дела в Англии накануне смерти короля Эдуарда. А что же происходило в это время на другом берегу Ла-Манша, в Нормандии? Там укреплял свои позиции герцог Вильгельм. Делать это так долго ему пришлось по одной простой причине — он был незаконнорожденным. То время вообще не отличалось высокой нравственностью, а уж нормандские герцоги выделялись даже на общем фоне. Герцог Рикард I помимо одного законного сына имел пятерых незаконных: всех их он сделал графами, а старшего — даже архиепископом Руана. Его наследник Рикард II сменил трех жен и свято соблюдал право первой ночи на свадьбах своих подданных. Не отставали от него и сыновья — Рикард III и Роберт. Последнему было всего 17 лет, когда он проезжал через Фалез и встретил девушку, стиравшую в речке белье. Ее звали Эрлева или Арлетта, и она-то и стала матерью будущего завоевателя Англии. По слухам, она была дочерью дубильщика кож; точно это не известно, поскольку ее неблагородную родню и близко не подпускали ко двору. Что касается самой Эрлевы, то Роберт тут же усадил ее в седло и увез к себе в замок. В ту же ночь она зачала; по легенде ей приснилось дерево, выросшее из ее тела и покрывшее своей тенью Нормандию и Англию.

О реальной личности матери Вильгельма мы почти ничего не знаем. Лакировщики-хронисты писали, что на самом деле она была дочерью барона и вовсе не стирала белье, а танцевала на дороге, чем и пленила юного принца. Она жила с Робертом до конца его жизни и кроме Вильгельма родила от короля дочь Аделизу, позже ставшую графиней Понтье. Несомненно, что Роберт был привязан к Эрлеве, несмотря на явное неравенство их положения. После его смерти полукоролева, как ее называли острые на язык нормандцы, вышла за барона Эрлуина де Контвиля и родила ему еще двоих детей, сыгравших заметную роль в истории Англии. Это были епископ Байё Одо и Роберт, граф Мортена.