– Пока надо спрятаться. Потом мама позвонит Владимиру Андреевичу, и полковник скажет, что делать. Мы долго здесь просидеть можем? Мне нужно Андрейку покормить…

– До вечера. Это квартира толстого Валерки. Жена у него с утра на сутки работать заступила. А он вечером пьяный придет. А вечером еще его брат прийти должен. Что-то принесет. А чем Андрейку кормить?

– Я уже посмотрела. Здесь нечем… Можно, конечно, яйцо сварить… Есть здесь яйца?

Андрей Никитович открыл холодильник.

– Нет, не вижу. У меня дома тоже нет. Я в магазин схожу. Принесу…

– Тебя сразу узнают… Лучше я схожу… Здесь из одежды хоть что-нибудь на меня подойдет?

– Едва ли… – пожал плечами отец. – У толстого Валерки жена ростом тебе до плеча. Идти мне надо. Как-то так, чтобы не узнали…

Дочь внимательно посмотрела на отца.

– Хотя бы бритва здесь есть? Надо бороду сбрить.

– Жалко. Я никогда без бороды не ходил…

– Ты никогда раньше бороду не носил. А с тех пор, как стал Абдулло Нуровичем, у тебя борода появилась. Раньше, мама говорила, ты только однажды в отпуске после Анголы бороду отпустил. Подполковники бороды не носят. Вообще в армии бороды, насколько я знаю, не носят. Только, бывает, врачи…

– Врачи носят… А бритва должна быть… Валерка бреется… – сказал Андрей Никитович твердо, совсем не как дворник говорил, и пошел в ванную комнату вовсе не походкой дворника Абдулло Нуровича, а походкой военного человека.

Мариша сидела на диванчике и раздевала маленького Андрейку, потому что в квартире было жарко. Ждать пришлось долго. Андрейка начал уже кукситься, просил есть. А когда отец вышел, дочь даже встала от удивления, настолько он изменился, превратившись из старика в немолодого, но еще в расцвете лет мужчину, имеющего твердую упругую походку, что-то говорящую и о характере того, кто такой походкой ходит.

– Вот… Это совсем другое дело. И ходить ты должен так же, как сейчас. Помнишь, ты сам меня учил – шагать, чтобы чувствовать, как каждым шагом земной шар вращаешь. Так и ходи…

– Земной шар вращаешь… – вдруг повторил и задумался Андрей Никитович. – А ведь я это помню. Не помнил, много лет не помнил, а ты сказала, я вспомнил…

– Ты много помнишь, хотя многого и не помнишь, но ты вспомнишь все. Если что-то вспоминаешь, значит, вспомнишь и остальное. Сходи в магазин… Купи яйца и детское питание… Лучше рисовую кашку. Андрей хорошо ее ест. И молока… Деньги у тебя есть?

– Есть…

– Из одежды присмотри что-нибудь. Я пока маме позвоню. Она ждет меня, волнуется.

– А вот звонить… – задумался отец. – Пока не надо бы… Если ищут меня, значит, ищут и тебя… Наверное, они знают, кого искать. И могут дома ждать. Нас с тобой или звонка…

– А мама?..

– Тут подумать надо. На мой взгляд, пока нас не нашли, она в безопасности. Если они там, они ждут звонка. Они номер определят, найдут наш адрес… Тогда она будет не нужна им…

Это говорил уже не слабоумный дворник. Это просчитывал и говорил офицер спецназа ГРУ, вновь вернувшийся в строй. Ну, если и не в войсковой строй, то хотя бы в строй дееспособных людей. И дочь сразу поняла это. Одно дело – действовать на приобретенных инстинктах и боевых наработках. И совсем другое дело просчитывать ситуацию и делать логические выкладки.