– Вы предполагаете, что это какой-то родственник?
– Нет… Я предполагаю, что это он… Но… Как это сказать…
– Оперативный псевдоним?
– Может, и так это называется… Я не знаю, я путаюсь… Он не стал бы от нас прятаться, как вы, наверное, подумали…
– Я так не подумал. Оперативный псевдоним мог быть придуман кем-то другим, кто знает его биографию. И он не может прятаться одновременно и от семьи, и от Службы…
– Вы точно знаете, что управление здесь ни при чем?
– Я был бы в курсе. Значит, мы с вами представляем одну заинтересованную сторону. Мы с вами, и Служба вместе с нами. И мы постараемся все выяснить, но делать это следует осторожно и аккуратно. Иначе мы можем ему навредить. Понимаете, о чем я говорю?
Отставной полковник называл Главное разведуправление, как и Андрей Никитович, Службой.
– Не очень…
– Мы не знаем, что с Андреем Никитовичем случилось, если это все-таки действительно он. И грубым вмешательством можем подставить его под удар. Поэтому я попрошу вас не делать никаких самостоятельных шагов, не посоветовавшись со мной.
– Я думала завтра с дочерью найти его… Хотя бы посмотреть, поговорить…
– Ни в коем случае! Категорично! Это может его просто погубить…
Любовь Петровна вздохнула и неохотно согласилась:
– Хорошо…
Головная боль была настолько сильной, что вызвала, как показалось Абдулло Нуровичу, тоску, схожую с зубной болью. Он даже по своей маленькой однокомнатной квартирке ходить не мог, потому что каждый шаг отдавался в голове звоном колокола. И телевизор выключил, не досмотрев до конца новости, хотя новостями интересовался постоянно и постоянно ждал, когда люди, и он в том числе, будут жить лучше.
Из всех лекарств дома были только такие, которые снимали беспокойство. Их врач выписал, и Абдулло Нурович был врачу за это благодарен, потому что таблетки всегда ему помогали. Сейчас, когда вместе с головной болью пришла непонятная тоска, даже захотелось, чтобы заглянул с бутылкой кто-нибудь из двух Валерок, что дома пить не рискуют. Конечно, это от головной боли не спасет, но спасет от тоски и от одиночества. И вообще, пора уже, как давно собирался, завести себе собаку. Не такую, чтобы досаждала лаем и самому хозяину, и соседям, а добренькую. Абдулло Нурович уже присматривал себе не однажды щенков. Но все, кто продавал их, хвастались, что собака злая. И если даже не сумеет защитить, то шум поднимет. Они считали это достоинством, тогда как Абдулло Нурович считал недостатком. Только однажды ему попался щенок ньюфаундленда, хозяин которого на вопрос о злобности засмеялся и сказал, что собаки этой породы закусать не могут, но могут зализать до смерти. От избытка любви к человеку.
Дворник готов был такого щенка купить, несмотря на его солидные размеры и на то, что кормить ньюфаундленда следует так же, как, наверное, человека, члена семьи. Но, когда Абдулло Нурович узнал цену, желание пропало сразу – свою полугодовую зарплату за щенка он выложить не мог. И не от жадности, а потому, что у него просто никогда не было в руках такой суммы сразу.
Но добрую собаку хотелось. Она смогла бы помочь ему не чувствовать свое одиночество.