«Черт возьми, – сердилась про себя Амалия, – да тут бы и сам Видок решил, что найденный труп – жены Степана Александровича! Скелет был определенно женский. И вещи…»

Да, баронесса сердилась. Потому что была всего лишь человеком, хоть и не таким, как все. И, как и все люди, даже те, что не походят на остальных, она не любила ошибаться и попадать впросак.

Наконец и утомительная поездка подошла к концу, путешественники прибыли в Ялту. Амалия хотела прежде всего найти гостиницу, но Севастьянов не желал ничего слышать. К Натали, только к Натали! Он купил по дороге огромный букет роз, забежал в ювелирный магазин, а когда вышел оттуда, приказчик проводил его до самого порога и несколько раз низко поклонился. Судя по всему, Степан Александрович определенно решил разориться.

Амалия отправилась в полицию и предъявила подписанное Зимородковым письмо, в котором местным властям рекомендовалось оказывать ей всяческое содействие. В полиции она узнала, что мадемуазель Лапина проживает в пансионе «Магнолия», но что ей, судя по всему, придется скоро оттуда съехать – хозяйка жаловалась, что женщина не платит уже несколько месяцев, да и ее болезнь отпугивает других жильцов.

Амалия не стала передавать эти подробности Севастьянову, но, когда он увидел грязное, запущенное здание «Магнолии», он и сам о многом догадался. У равнодушного толстого лакея они узнали, в какой именно комнате проживает Наталья Георгиевна, и Севастьянов, забыв все приличия, взлетел вперед Амалии по лестнице, как влюбленный мальчишка.

– Она последние дни с постели почти не встает, – сообщил лакей Амалии. – И кашляет, и кашляет… Известное дело – чахотка. Столько народу от нее мрет…

– А что доктор Ферзен? – спросила молодая женщина мрачно. Она сразу же вспомнила свои собственные скитания по санаториям в последнее время, и замечание пышущего здоровьем лакея ей не понравилось.

– А что доктор? – пожал плечами тот. – У нее денег почти не осталось, позавчера вон в ссудную кассу последнюю брошку заложила… Скоро хозяйка ее за дверь выставит, помяните мое слово.

«Хорошо, что Севастьянов не слышал его слов, – подумала Амалия, поднимаясь по лестнице. – Иначе… иначе даже письмо Зимородкова не помогло бы, а этому мордатому малому солоно бы пришлось».

Она сразу же увидела Степана Александровича. Тот стоял у отворенной двери комнаты, опустив букет и как-то неловко привалившись плечом к створке, и по его лицу Амалия сразу же все поняла.

– Это не она? – тихо спросила баронесса, подходя к Севастьянову.

Из комнаты донесся кашель. Мягко, но вместе с тем решительно Амалия отодвинула Степана Александровича в сторону и вошла. Глаза лежащей на кровати светловолосой женщины тотчас же обратились на нее, и в них Амалия увидела мелькнувший и тотчас же исчезнувший испуг.

– Здравствуйте, сударыня, – очень вежливо произнесла наша героиня. – Мы ищем Наталью Георгиевну Лапину.

– Я вас слушаю, – с вымученной улыбкой ответила женщина. Судя по лицу, ей было лет тридцать пять. – Что вам угодно?

– Это не она! – взвился Севастьянов. – Я же говорю вам… Некоторое сходство есть, но это не она! Я готов поклясться… Что же я, не знаю своей жены?