После обеда я на машине поехала в отель. Обе парикмахерши были заняты, мне пришлось подождать полчаса. Затем началась болезненная процедура. Мои волосы вместе с шерстяной нитью заплетали в косички вверх вдоль головы, в конце каждой косички закрепляли цветные бусинки. Поскольку я попросила, чтобы мне сделали много мелких косичек, процедура длилась больше трех часов. В половине шестого моя прическа еще не была готова.
Безысходность
Вдруг в парикмахерскую вошел мой муж с Напираи. Я не понимала, что происходит, ведь машина была у меня, а до нашего магазина отсюда было несколько километров. Он посмотрел на часы и раздраженно спросил, где я так долго пропадаю. По возможности спокойно я ответила, что моя прическа еще не закончена, он и сам это видит. Он посадил мне на колени взмокшую от жары Напираи. Ее штанишки были полными. Я раздосадованно спросила, что он тут с ней делает и где наша няня. Лкетинга ответил, что отправил няню и Уильяма домой, а магазин закрыл. Он ведь не сумасшедший и знает, что у меня с кем-то было свидание, иначе бы я давно вернулась. Все возражения были бесполезны, ревность оглушила его. Он был убежден, что перед тем, как прийти в парикмахерскую, я встречалась с другим воином.
Мне хотелось как можно скорее уйти с территории отеля, и мы сразу поехали домой. Желание работать у меня пропало. Получалось, что я не могу уйти одна на три с половиной часа в парикмахерскую, чтобы мой муж совершенно не вышел из себя. Это не укладывалось у меня в голове. Я понимала, что так продолжаться не может. Охваченная яростью и ненавистью, я предложила мужу вернуться домой и взять себе вторую жену. Материально я буду его поддерживать. Но он должен уйти, чтобы всем нам стало спокойнее. Другого мужчины у меня нет, и мне никто другой не нужен. Единственное, чего мне хочется, – так это работать и спокойно жить. Через пару месяцев он может вернуться, и мы посмотрим, как быть дальше.
Лкетинга меня не понял. Он сказал, что другая жена ему не нужна, потому что он любит только меня. Он хочет, чтобы все стало как раньше, до рождения Напираи. Он просто не понимал, что все разрушил сам своей проклятой ревностью. Я могла спокойно дышать лишь тогда, когда его не было рядом. Мы ссорились, я рыдала и не знала, что делать. Я чувствовала себя так плохо, что у меня даже не было сил успокоить Напираи. Я казалась себе заключенной. Мне нужно было с кем-то поговорить. София точно меня поймет! Хуже быть уже не могло, и я села в машину, оставив мужа и ребенка дома. Лкетинга заслонил мне дорогу, но я упрямо рванула с места. «Ты сумасшедшая, Коринна!» – вот все, что я услышала.
Увидев меня, София раскрыла рот от изумления. Она думала, что раз я так долго к ней не прихожу, значит, у нас все идет наилучшим образом. Когда я рассказала ей правду о наших с Лкетингой отношениях, она была шокирована. В отчаянии я сказала, что, возможно, вернусь в Швейцарию, так как боюсь, как бы однажды не случилось кое-чего похуже. София стала успокаивать меня и сказала, что теперь, когда мой магазин процветает и у меня есть разрешение на работу, нужно просто набраться терпения. Может быть, Лкетинга действительно уедет домой, ведь в Момбасе он чувствует себя неуютно. Мы все обсудили, но я чувствовала, что перегорела. Я спросила, есть ли у нее марихуана, и ее друг дал мне немного. Слегка успокоившись, я поехала домой, готовясь к очередной схватке. Но муж лежал перед домом и играл с Напираи. Он ничего не сказал. Да ему даже не хотелось узнать, где я была. Вот так неожиданность!